Альфред Элтон Ван Вогт - Блеск грядущего

Из его мозга потекла фантазия.

Детская мечта.

Мать любит отца, любит меня. Мать посвятит остаток жизни мне и памяти моего отца, профессора Хигенрота.

Следом возникла мысль о роли Глюкена: он посвятит себя идеям и теориям Хигенрота. Он проведет исследование, которое объяснит всю эту дрянь в моем мозгу, связанную с ними. И вытащит это из меня и доведет до практической реализации.

Эти двое людей, доктор и миссис Глюкен, она живое воплощение вневременной женской любви к мертвому гению, ее первому мужу. Он лелеет ее ради этого и делает все, чтобы продвинуть дальше работу гениального ума ее убиенного Хигенрота…

Когда вертолет второй раз пошел на снижение, Орло и одиннадцать ученых (из первоначальной команды в двенадцать человек, один лететь отказался) принялись всматриваться в небольшие иллюминаторы — юноша перешел вперед и сел со старшими мужчинами в отсеке для курящих.

Внизу был еще один изолированный дом, похожий на дом Глюкенов.

Хотя этот, возможно, был более дорогим: двор был больше. Перед ними блестело больше стекол.

— Смотрите! — внезапно указал один из ученых. Он специализировался в относительно темной области физики, имеющей дело с аспектами взаимодействия плазмы с первичными элементами — материей в ранних формах. Его звали Холод.

То, на что он указал, насторожило всех. Из рощицы в миле от дома появилась длинная колонна машин. И теперь они неслись по узкой мощеной дороге со скоростью мили в минуту. При таких темпах они прибудут раньше, чем кто-то успеет выйти из вертолета.

Орло окинул панораму долгим оценивающим взглядом — и схватил свой микрофон.

— Пилот! — завопил он.

— Да, сэр?

В переговорной системе раздался голос отвечающего.

— Перехватите эти машины! Летите низко! И приземлитесь на дороге перед ними.

— Хорошо, сэр.

Вертолет поднялся и скользнул в сторону. В воздухе его скорость была несравнима со скоростью наземных машин. Он крутанулся вверх, кругом. А потом выплыл из-за машин, перелетел через них, чуть не скребя по их крышам, и плюхнулся на мостовую. Прокатился несколько ярдов. И остановился.

Большинство машин затормозило, заверещав покрышками. Но детали происходящего с ними так и остались для наблюдателей в вертолете неясными. Их внимание было приковано к двум автомобилям, вылетевшим с проезжей части. Бешено прыгая на ухабах, они объехали вокруг летающей машины. Вся операция была так тонко согласована, что машины были во дворе почти в то же мгновение, когда вернулись на мостовую.

Когда они остановились, распахнулись двери. Оттуда выскочили несколько мужчин и бросились в дом.

В течение этих мгновений двери вертолета открывались и выпускались трапы; по их многочисленным секциям хлынула волна мужчин.

Но у Орло было ощущение пустоты: они опоздали. У кого-то возникло запоздалое воспоминание: как насчет той коренастой маленькой седовласой женщины, которую публика считала женой Лильгина?… И потому, после переговоров между Мегара и Йоделлом, дожидавшимся в его личном кабинете, и Орло, находившимся в вертолете, большая машина изменила курс и пролетела восемьсот миль за тридцать одну минуту.

И теперь вот… Действительно, устало подумал он, прошло там мало времени; и так много этих ордеров было передано Лильгиновскими малолетними простофилями в униформе… Это могло превратиться в день минутного опоздания, как здесь, или, возможно, в других местах в прибытие тютелька в тютельку.

Печальным было то, что они плохо представляли себе, куда было послано большинство ордеров на смерть; или почему они вообще были посланы в это время.

Убийство бывшей миссис Лильгин — если она ею была — разумеется, имело объяснение. Один из ученых в шутку сказал, обращаясь к Орло:

— Сэр, правда ли то, что ты говоришь: что Лильгину теперь придется угомониться и вести себя как следует. Это означает, что ему придется жениться на одной из тех страстных красавиц и покончить навсегда с развратным, пьяным существованием, бывшим его настоящим образом жизни.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы эта мысль проникла в умы и всплыло воспоминание.

— Эй, как насчет той страшненькой самочки?…

Последовала долгая пауза, затем:

— Слушайте, нам бы лучше найти ту даму. Если только до Лильгина дойдет, что ему следует угомониться, он также додумается, что его великая, простодушная публика ждет, что он угомонится с нею.

Очевидно, такая мысль пришла ему в голову. После этого были посланы убийцы. Было совершенно ясно, что ее отсутствие придется объяснять. Следовательно, ее убийство можно будет пришить кому угодно. Кому? И какому всеобщему заговору это будет приписано?