Альфред Элтон Ван Вогт: Блеск грядущего

«Вот он — результат Эйди-Эффекта», — саркастически подумал Хигенрот. Оказывается, девчонка-подросток должна была задурить ему голову.

Глядя на великолепное изображение Эйди на стене, он увидал, как та, сомневаясь, качает головой, а потом говорит:

— Однажды я застала его врасплох — притворилась, что сама пошла по магазинам. Так вот, на всех четырех стенах его комнаты, хотя они сделаны из самого обычного пластика, были изображения. Он попросил меня, чтобы я забыла все то, что тогда видела. Вы это имели в виду?

Хигенрот почувствовал, что сереет лицом. «Вот и доверяй женщинам после этого», — подумал он. Ни в коем случае не надо было просить ее оставлять все в тайне.

— Ого! — воскликнул Глюкен. — Да ведь это же похоже на давным-давно им же дискредитированную Теорию Всепроникновения. Если он нашел путь к ее решению!.. — Его голос повысился на пол-октавы. — Похоже, с этим я могу просить аудиенции у самого диктатора!

Он изложил девушке всю важность того, чтобы в эти последние часы сделать все возможное и невозможное для того, чтобы вытянуть из Хигенрота как можно больше про эту его Теорию. Эйди пообещала постараться.

Никто из них даже и не заикнулся о том, что, согласно мистическим представлениям про обезглавливание на Акколаде, вся информация достанется студентам Хигенрота.

Транс-океанские переговоры закончились настойчивыми заверениями Эйди в том, что Глюкен ей весьма и весьма нравится, на что доктор галантно ответил, что подобные чувства имеются и с его стороны.

На экране стены Эйди повесила трубку, поднялась со стула и вышла в дверь.

Коммуникационная система Хигенрота следовала за ней; в каждой стене этого дома имелся автоматический переключатель. Но сейчас все мысли профессора были заняты только двумя чувствами.

Первое — как решить проблему побега.

Второе — гораздо более сильное — имело чисто мужскую природу. И сейчас он осознавал это как никогда ранее.

За недолгое время своего супружества Хигенрот притворялся перед самим собой, что не может справиться с нею. Раз уж правительство решило подарить ему красавицу-жену, как мог он не допустить этого? Он, который никогда не сопротивлялся диктатуре открыто.

С этого все и пошло. И была внутренняя ложь, от которой ему всегда приходилось самоотделяться. Кстати, это было просто смешно, что красивая, молодая женщина собиралась уйти от него к другому мужчине по тем причинам, которыми руководствовалась Эйди сейчас.

Только все это уже не имело смысла. Какое ему дело до того, что будет дальше с ее восхитительной кожей и точеными косточками.

История с Хигенротом произошла как раз тогда, когда Двор Диктатора в очередной раз был охвачен помешательством. Сразу у двух из трех сожительниц Великого Человека что называется «поехала крыша», и каждый из этих случаев протекал с огромными трудностями.

Парочка заменивших их женщин до сих пор еще находилась в состоянии беспричинной гордости за свое положение. Им еще рано было что-либо осознавать. Статистика говорила, что женщины выдерживают менее пяти месяцев в постели «монарха».

Из-за этого и некоторых других персональных проблем у высших государственных лиц просто не хватало времени. Как сказал один из них, чей статус, неофициально, оценивался как четырнадцатый, другому лицу, что был, как минимум, Номером Третьим в государстве:

— «Сегодня вечером я напомнил ему про Хигенрота.

Какое-то время он вообще не понимал, о ком я говорю. Потом сказал:

— Ах, да, это тип, связанный с коммуникациями. И когда же это произошло?

— Это все еще происходит, сэр, — ответил я ему. — Голову Хигенроту отрубят только завтра.

— О, — ответил он на это. — С чего это вы решили так поступить?

— Ваше превосходительство, — ответил я. — Считается, считается, будто этот человек обладает полностью разработанной научной информацией.

— Ну конечно, разве вчера я не беседовал об этом с другим специалистом в данной области?

— С герром доктором Глюкеном, — подсказал я ему.

— Именно, — согласился он. — Так что все уже уладилось. Будет конфронтация. И все сделано как надо. А пока — до свидания.

И он ушел, улыбаясь себе под нос.»

Эта встреча двух мужчин происходила в зеркальном холле. Номер Четырнадцатый был мускулистым, моложавым человеком лет тридцати. Звали его Гротер Вильямс. У него были озабоченные серые глаза, официально он считался ученым-интеллектуалом. Другой мужчина, Номер Третий, был старше, выше и худощавей.