Сергей Беляев - Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]

Приняв прохладный душ и одевшись, я огорчился, что на туалете не было ни зеркала, ни бритвенных принадлежностей. Поэтому я не мог ручаться, что безукоризненно повязал галстук. Волосы на голове я пригладил кое-как. Последний раз я принимал душ в ночлежке дамского Общества попечения о бедных три месяца назад. С того времени я дал полную свободу волосам на моей голове, усам и бороде расти, как им вздумается.

Теперь я позволил себе улыбнуться: «Неужели судьба изменила свое отношение ко мне?»

— Прошу вас, Сэм, — услыхал я тихий голос Добби.

В таком же сером костюме, как и мой, Добби стоял в дверях.

— Вы производите благоприятное впечатление. Идемте.

От него шел приятный аромат лаванды, а глаза блестели совсем не мрачно.

И когда он ввел меня в столовую, где на круглом столе в аппетитном беспорядке расположились вазы с фруктами, тарелки с хлебом, маслом, паштетами и тут же примостился булькающий кофейник на спиртовке, мне показалось, что я брежу. Может быть, в действительности-то я уже нырнул с булыжниками на дно канала, пускаю пузыри с глубины пятнадцати футов и все это чудится мне перед смертью? Или я валяюсь в ночлежке при капелле святого Духа и мне все это снится?

Незаметно я изо всей силы до боли ущипнул себя за ухо.

— Садитесь, — предложил Добби. — Насыщайтесь. Эта пища — реальность. Вина нет — сам не пью и другим не советую.

Я не заставил себя упрашивать. О боже мой и святой Фома! Простите меня, грешного! За ушами у меня трещало так, как будто все эшуорфские мельницы, водяные и ветряные, решили перемолоть годовой урожай ячменя сразу в один вечер. Когда же я вонзил зубы в бесподобную упругость сваренного вкрутую горячего яйца, мне захотелось плакать от умиления. Никогда не подозревал я, что человеческий желудок может зараз вместить такое количество пищи. Как самум, мой аппетит смел угощение. На тарелках, правда, кое-что осталось, но я откинулся на спинку стула в легком изнеможении, чувствуя блаженную тяжесть в желудке и сознавая, что надо быть благоразумным и соблюдать умеренность после столь долгого поста.

— Очень благодарен вам, сэр, — произнес я, допив кофе и сложив салфетку.

Добби любезно предложил мне сигарету. По его безмолвному взгляду я понял, что, не дожидаясь приглашения, должен рассказать ему о себе. Очевидно, чудаковатого хозяина чем-то заинтересовала моя особа и он хочет знать, кого привел к себе в дом. Я не имел права отказать ему и обязан был платить за оказанное мне гостеприимство.

Неожиданная мысль, как джирра из-под куста, вползла мне в голову: «А вдруг этот чудак расспросит, выслушает все мои злоключения и скажет: „Ну, голубчик, теперь мы с тобой квиты. Ты покушал за рассказы, забирай снова свои лохмотья и убирайся“? Зачем рассказывать каждому, кто бросит тебе кусок, свою жизнь? Разве он может понять, что вина моя лишь в том, что никому не нужно мое образование? А, пусть выгоняет!..» Но за джиррами ползли другие, ядовитые, как лахезис, мысли: «Как? Очутиться сейчас снова одному? Под дождем? В овраге?» Я содрогнулся, как собачонка, которую собираются ударить неизвестно за что.

И я рассказал Добби не всю правду, а только про детство, про родной городок, не называя Эшуорфа, и про то, что мне пришлось пуститься в странствия в поисках счастья, так как отец был беден.

Часы пробили полночь. Добби докурил трубку и положил ее в пепельницу. Дымок тонкой умирающей струйкой поднимался к абажуру висевшей над столом лампы. Хозяин встал, сделал несколько шагов в пространстве между окном и круглым столом. Табачный слоистый дым колебался, и голова Добби с растрепанной бородой и шевелюрой плавала над этими сизыми облаками.

— Вот что, Сэм, — наконец сказал Добби. — Кажется, вы подходящий человек для меня.

— К вашим услугам, сэр, — склонил я голову, — Располагайте мною.

Добби в упор строгими глазами посмотрел на меня.

— Мне нужен человек смелый и решительный, беспрекословно повинующийся моим приказаниям, умеющий молчать и не совать свой нос в дела, в которые его не посвящают…

— Простите, надеюсь, что дела все-таки будут такого рода…

— Хм… Вы плохо меня поняли. Наверху у меня лаборатория, на дворе в сарае виварий…

— Змеи?

— Хм… Какие змеи? Самые обыкновенные лабораторные животные… Кролики, морские свинки, крысы, мыши, кошки, собаки…

— Простите, сэр. Все-таки, видимо, довольно обширный зоопарк? Я спросил вас потому, что мне приходилось служить сторожем в змеятнике.