Захар Максимов - Остров «Его величества». И ведро обыкновенной воды... [Фантастический роман-памфлет и повесть]

Джек валялся на полу посередине мастерской. По позе было ясно, что он из последних сил пытался доползти до стола, на котором лежало единственное его сокровище — изобретенная им коронка для бура.

…Пожар заметили не сразу, и пока полусонные соседи добежали до хибары Джека, тушить было уже нечего. От нее остались одни головешки. А на следующее утро обгоревший труп опустили в наспех вырытую могилу, старик пастор пробурчал себе под нос что-то невнятное, так как все равно никто толком не знал, какого Джек был вероисповедания, и хьюстонцы потянулись со своими кофемолками и кольтами к другим мастерам.

Смерть чужака, по пьянке спалившего свою лачугу и погибшего при пожаре, не была для них событием, заслуживающим большого внимания.

Джонатан Кэрби, по прозвищу «грэйвдиггер», был пьян. И не просто пьян, а пьян невероятно, мучительно. Последнюю неделю он занимался тем, что усиленно оправдывал свою кличку и теперь, как сказали бы на полстолетия позже, «снимал стресс», или, как выражались в те патриархальные времена, пытался «залить совесть».

В Хьюстоне брезгливо поговаривали, что молодому тридцатилетнему владельцу юридической конторы как-то не пристало самому марать руки о черномазых. Во всяком случае, настолько, чтобы заслужить кличку «грэйвдиггер» — «гробокопатель», или для друзей попросту Джон Дигги. Так, по крайней мере, считали дамы. Их мужья, правда, подобной брезгливости не разделяли и на каждом заседании ложи клана восторженным ревом приветствовали Джона Дигги, когда тот зажигал ритуальный крест. И Джон усердно оправдывал доверие друзей.

Но на этот раз он и сам понимал, что несколько переусердствовал. Три линчевания и три приличных негритянских погрома за одну неделю — это, что ни говори, утомительно. Так и бизнес может прийти в упадок, если столько времени тратить на стороне. В ложе начали ворчать. Пришлось всех временно распустить.

«Так с чего же у нас на прошлой неделе началось? — вспомнил Джон Дигги. — Ах да, тот грязный ниггер целых два раза подряд не сказал Уолту Монтгомери „сэр“. А какое, интересно, ты право имеешь, черномазый, не говорить белому человеку „сэр“? Эдак ты еще подумаешь, что и сам не хуже белого. Ну а раз не хуже, значит, ты ему почти что ровня. А коли ты ему ровня, то так ты еще и за белыми женщинами ухлестывать начнешь! Бить их, бить черномазых, чтоб им даже думать неповадно было!..»

Он припомнил, как «белые рыцари» маршем вышли в сторону негритянских кварталов, неся зажженный крест и распевая: «Берегись, ниггер, к тебе идет „грэйвдиггер“». Очень уж была по душе Джону эта песня.

«Да, а второго черномазого линчевали еще по более веской причине, — опять принялся рассуждать Джон Дигги. — Он ведь, мерзавец, совсем обнаглел. Это же надо заявить, да еще во всеуслышанье, что господь наш Иисус Христос кровь свою пролил за всех грешных, то есть как за белых, так и за черных. Оно, конечно, если тщательно разобраться, то господь-то наш тоже личность сомнительная, и эти римские легионеры поступили правильно, что пустили кровь ему самому. Но какое ты имеешь право, черная твоя морда, о таких вещах рассуждать? Вот и проливай свою собственную кровь на кресте, раз ты так о грешниках печешься. Вот именно — печешься, правильное слово, здорово мы его тогда вместе с крестом подпекли.

А уж третий-то черномазый совсем вовремя подвернулся! — Джон Дигги даже застонал, вспомнив, как они стояли друг против друга в темном переулке над истерзанным трупом Нэнси Буллит, известной всему городу потаскухи. — Да, свела нас тогда судьба… Вовремя подвернулся черномазый… Нэнси, какая бы она ни была, а все равно белая женщина, и давать всяким ниггерам белых женщин в обиду никто не позволит! Что-то в таком духе орал я потом на собрании ложи».

Джон улыбнулся, вспоминая все это, и снова потянулся за бутылкой.

В дверь робко сунулась старая негритянка Стелла, с детства служившая в семье Кэрби. Как ни страшно ей было жить в доме клановского «дракона», но куда же денешься! Да и вообще, своих-то слуг масса Джон не обижал. Ну, прибьет разок-другой, так ведь отлежится и жива. Зато другие клановцы не трогают, боятся нанести ущерб хозяйскому добру. Вот молодым служанкам, конечно, труднее, не дает им масса Джон проходу. А она все равно уже старая, ей бояться нечего…

— Масса Джон, — тихонько позвала Стелла, — к вам тут какой-то молодой джентльмен…

— Исчезни, старая выдра! — зло рявкнул Джон Дигги. — Жить надоело?

— Он говорит, масса Джон, что у него есть что-то важное. А коль не примете, говорит, в полицию пойдет…