Евгений Дрозд - Все золото мира и весь его блеск

«Джастич!»

«Да, Нихад».

«Я пришел…»

«Я вижу».

«То, что я видел…»

«Недалекое будущее твоих, гм, друзей».

«А я? Что будет со мной? Ведь я пришел к вам… я искал…»

Нихаду передается видение абстрактного человека, разводящего руками. Оттенок сожаления.

«Скверно сидеть на двух стульях, нельзя служить двум богам», — пояснил Джастич.

— Но я не виноват! Меня втянули! Не нужны мне эти деньги! — уже вслух закричал Нихад. Он принялся лихорадочно выворачивать карманы, бросать на землю монеты и банкноты, — Я буду работать! Я верну Тесфайи все, что мы у него отобрали…

Постыдно жалок его оправдательный лепет. Последними он извлек из карманов револьвер и бриллиант, но бросить на землю почему-то не смог. Так и стоял.

— Ну, почему, — кричал он отчаянно, — почему я не натолкнулся на вас на день раньше?! Ведь я же всю жизнь стремился… И ни разу ничего! Впервые споткнулся… один день недотерпел… Ну почему не вчера?..

«Что толку? — звучит в его голове мысль Джастича. — То, что заставило тебя споткнуться, все равно продолжало бы гнездиться в твоей душе, только в скрытом виде. Ты плохо понял мою трактовку борьбы Перничека, бога света и энергии, с Марудой, демонов косности, тяжести, тьмы и тупого невежества. Эта борьба не на небесах, не где-то там, а внутри тебя самого. Пока что ты предпочел Маруду…»

— Пока что? — с надеждой воскликнул Нихад.

Опять мысленное пожатие плечами. Состояние неопределенной надежды. Кто знает?.. Быть может… Не сейчас…

«Взгляни на них. И ответь честно — ты готов быть с ними?»

Нихад перевел взгляд на хоровод и увидел, что его участники продолжают кружиться вокруг дерева, но уже в воздухе. И зрелище это вызвало у Нихада саднящую боль в сердце и тоску небывалой потери. Быть с ними? Тяжесть придавила его к земле, он шелохнуться не может, не то что взлететь!..

Хоровод разорвался в одном месте, и танцоры, пока еще не разнимая рук, образуя полуспираль, стали ввинчиваться вверх, сделав несколько витков вокруг узкой кроны тополя, затем со смехом рассыпались и быстро взмыли в голубизну, где как раз ветер гнал целую россыпь пестрых воздушных шаров и разноцветных змеев-парашютиков. И через секунду Нихад уже не мог разобрать, где что или где кто. Он напряженно вглядывался, пока небо не стало вновь чистым и пустым, и лишь тогда опустил взор и убедился, что Джастича во дворе тоже нет.

Душа Нихада была опустошена, у него не было сил, чтобы рыдать или проклинать, чтобы биться в истерике или взывать к небесам.

Тихо во дворе, лишь ветер шевелит бумажные купюры у ног Нихада. И вот стоит Нихад, и правая его рука безвольно свисает, оттянутая поддельным черным револьвером, ставшим вдруг невероятно тяжелым, как будто он и впрямь сделан из вороненой стали, а на раскрытой ладони протянутой левой руки лежит сверкающий камешек, который, хоть и долго держит его в руке Нихад, остается холодным.