Ксавье Мюллер - Эректус [litres]

Когда они оказались недалеко от железной дороги, бородач выразил недовольство. По всей вероятности, он хотел повернуть на восток, туда, где они смогут скрыться среди деревьев. Он не знал, что лес простирается всего на несколько километров, а дальше начинается пригород. Если они пойдут туда, то Анна не сможет ничем им помочь… Чтобы он понял это, Анна повторила несколько раз «Тикак», что, похоже, охладило его пыл. Воодушевленная начальной стадией диалога, она указала пальцем на юго-восток и отчетливо произнесла:

– На тикак, на тикак.

К ее огромному удивлению, эректус опустил голову в знак согласия.

Они пробежали еще несколько пустынных улиц в сопровождении карканья археоптериксов, которых застали в разгар охоты, и вышли к ограждению, за которым находились железнодорожные пути. Когда Анна повернулась, чтобы подбодрить своих спутников, то наткнулась на стену упрямства. На этот раз дальше отказывались идти все, и она осознала свою наивность. «Ну конечно, для них решетка – это то, что они не выносили! Для них это синоним заточения, притеснения…» – поняла женщина.

Анна развела руки, показывая тот же доверительный жест, которым добивалась их признания, и с улыбкой повторила:

– Да, мы должны здесь пройти!

Любопытно, но первым, кто согласился, был бородач. И этого стало достаточно, чтобы группа пустилась бежать следом. К счастью, они почти сразу наткнулись на проем в решетке и проскользнули сквозь него. Оставалось лишь пересечь пути.

Через четыреста метров они подобрались к Сене, оказавшись неподалеку от моста Тольбак. Там было слишком яркое освещение и, несмотря на позднее время, ездили машины. Им не пробраться там незамеченными. Достаточно одного полуночника или свободного такси, которое медленно едет, да кого угодно, чтобы поднять тревогу. Но у них не было иного выхода. Если они окажутся на другой стороне, то уйдут от беды, потому что там дорога не столь опасная. Нужно было лишь идти вдоль мощеной дороги, прежде чем попасть к месту назначения.

В тот самый момент, когда Анна уже хотела отказаться от этой идеи, Ян спустился по лестнице и присел на корточки на берегу, всматриваясь в темную воду, которая текла внизу. Анна подошла к нему и уверенно произнесла:

– Нет, это слишком опасно.

Ян ее не слушал. Он наклонился еще ниже, словно внюхиваясь в реку.

– Это невозможно, – не успокаивалась Анна. – Ты наверняка не умеешь плавать…

Но Ян больше не смотрел на нее. Он был одержим своей идеей. Эректус пошел к пристани и погрузился в воду, подтвердив опасения молодой женщины: он неловко барахтался, как неуклюжий щенок. В конце концов, компенсируя отсутствие координации силой мышц, он смог держаться на поверхности, борясь с легким течением. Если ему и было холодно, то он этого не показывал. Ян смог проплыть почти десять метров, а потом его унесло.

– Вернись, пожалуйста. На!

Но, не осознавая опасности, Ян удалялся.

– Вот черт! – вышла из себя Анна, наблюдая, как тот исчезал в темноте.

Остальные столпились на причале. Они смотрели на черные волны с недоверием, словно река была живой, способной проглотить их. Однако бородач вошел в воду, и они послушно за ним последовали. По всей вероятности, у них не было никакого желания оставаться одним.

Анна поспешила перейти через мост, чтобы встретить их на другом берегу. Все то время, что женщина их не видела, она была уверена, что эректусы утонули. И вскоре какой-то звук внизу по течению насторожил ее, она заметила их черные шевелюры, уносимые рекой. Она собралась с духом и побежала, чтобы догнать их. Ян уже выбрался на берег, и ей хотелось смеяться от облегчения. Он без сил рухнул на землю, его всего трясло. Когда она принялась натирать ему спину своим свитером, Ян даже не сопротивлялся.

Однако вскоре он поднялся и жалобно зарокотал у темной воды. Тут Анна поняла, что бородач не отвечает на его зов. Видимо, это потрясло Яна, потому что он принялся ходить вдоль берега метров на десять туда и назад, нюхал воду, надеясь почувствовать знакомый запах. Анна тоже всматривалась в воду, пытаясь разглядеть живую фигуру на поверхности реки, а потом взяла его за руку:

– На. Это конец. Твой друг больше не вернется. Понимаешь?

Он бросил последний расстроенный взгляд на реку, а потом быстрым шагом направился к клану. Вероятно, ему было тяжело принять потерю собрата, однако необходимость побега преобладала надо всем. Анна не знала, можно ли было этому радоваться. Было ли это отсутствие эмпатии, как с той женщиной, которая послужила им пищей, или некая форма фатализма перед неизбежностью? Что он мог понимать о потере? Самые древние погребения датировались сотней тысяч лет назад, значило ли это то, что эректусы не понимали смысл смерти?