Исай Лукодьянов - Незаконная планета

Морозов в раздумье смотрел на звезды, плывущие в иллюминаторах.

— Так, — сказал он. — Все высказались? Володя, ты почему молчишь? — обратился он к Заостровцеву.

— По-моему, — сказал тот тихим своим голосом, — сосредоточиться надо не на разведке, а на контакте.

— Что ты предлагаешь конкретно?

— Мне еще надо обдумать…

— Хорошо, думай. — Морозов помолчал немного. — За прекращение разведки никто не высказался. Ладно, попробуем продолжать. Завтра, Роджер, — взглянул он на Чейса, — отправляйтесь с Драммондом, раз уж сами вызвались. Станко будет вам помогать…

— У меня завтра телепередача на Землю, сюжет — тау-станция, строительство Дерева, — сказал Станко. — Некогда мне охранять роботов.

Круглолицый румяный Грегори Станко, канадец из Манитобы, был превосходным оператором. В свои тридцать с чем-то лет он изъездил с кинокамерой весь земной шар, снимал на Луне и на Марсе. Он был весел и удачлив. Пройдя по трудному конкурсу в состав Третьей Плутоновой, Грегори в первый же день, когда собрался экипаж, заявил, что происходит из украинского рода и зовут его, собственно, не Грегори Станко, а Григорий Штанько. Он неплохо говорил по-русски.

— После передачи, Гриша, поедешь к Драммонду, — сказал Морозов. — Баркли и Коротков продолжают свою программу. Черных — вахта в десантной лодке, пятиминутная готовность и связь. Мы с Заостровцевым — корабельные вахты и работы. Прошу учесть: темп роста Дерева не оставляет нам много времени. Придется интенсифицировать работу. Это все.

На зарядку роботов уходило много энергии, и поэтому надо было ее экономить. Искусственную тяжесть Морозов разрешал включать только на время обеда.

В кают-компании плафон уютно освещал круглый стол, на котором дымился бачок с фасолевым супом и золотились на тарелках бифштексы. Бутылки с красным вином и ваза с желтыми яблоками высились в середине стола, как бы напоминая своим видом о далеком, домашнем. Роджер Чейс, отхлебывая из фляги, ел мало, но ревниво следил за тем, чтобы остальные члены экипажа не оставили на своих тарелках ни кусочка. Чейс знал, какое значение в космосе имеет еда — не только вкус, но и привлекательный вид, — и он-то, опытный космический волк, умел ее приготовить как следует.

Его удивило и огорчило, что Баркли сегодня против обыкновения ест плохо, вяло ковыряет вилкой бифштекс.

— Тебе не нравится соус, Джонни?

— Нет, соус хорош, — ответил Баркли. Отрезав кусок мяса, он отправил его в рот.

Морозов ел, поглядывая на пейзаж, висевший на кремовой стене кают-компании — солнечную лужайку.

— Вы обещали хорошую новость, Джон, — сказал он. — Что-нибудь насчет тоннеля? Вы прошли его до конца?

С Джоном Стюартом Баркли Морозов был знаком давно — с того далекого дня, когда он, молодой пилот, прилетел на Тритон, чтобы вывезти заболевшего доктора Морриса. За минувшие годы Баркли стал видным планетологом, специалистом по газовым гигантам, — он открыл несколько спутников и сублун, исследовал загадочный десятый спутник Сатурна — Фемиду, он издал уйму научных работ, в их числе толстый том «Нептуново семейство». Большую часть прожитой жизни Баркли провел в космосе. На Землю прилетал раз в год, бурно проводил три-четыре месяца — и вновь погружался в безмолвие далеких миров. Было ему уже за сорок, но время не брало Джона Баркли — разве что вплело в его пышную черную бороду седые нити.

— Нет, — сказал он, отодвигая тарелку с недоеденным бифштексом. — До конца я еще не дошел, но тоннель определенно тянется к горному склону, где у них выработки. — Он отхлебнул вина из бокала. — А хорошая новость — у Короткова.

Биолог Станислав Коротков, коренастый блондин лет тридцати, сидел, навалившись грудью на стол, и с аппетитом поедал хрустящее мясо с фасолью под соусом. С улыбкой он взглянул на Морозова и сделал знак: мол, сейчас дожую и все вам расскажу.

— Да ничего, не торопитесь, — сказал Морозов. — Хорошая новость, в отличие от плохой, может и подождать.

— Придется долго ждать, шеф, пока этот обжора насытится, — сказал Баркли. — Давайте уж я…

— Ну нет, — самолюбиво возразил Коротков, вытирая салфеткой полные губы, — сам расскажу. Ничего, если по-русски?

Все члены экспедиции — одни лучше, другие хуже — владели языком другой стороны. Возражений не было.

— Так вот. Весь день я показывал фильмы. Установил экран на бойком месте, между тау-станцией и выработками, и аборигены ходили туда-сюда беспрерывно. Как и вчера, ноль внимания. Все время прохаживаются мимо эти, «жезлоносцы», и, по-моему, остальные, масса, так сказать, не смотрят фильмы потому, что боятся начальства. Хотя не исключаю и того, что им просто некогда глазеть: рабочий ритм очень жесткий.