Алексей Гришин: Худой мир

— Все, все, дружочек, не плачь. Все закончилось. Прости меня, прости.

Этим утром Марина проснулась раньше Лизы. Поежившись, она посмотрела на сестру — та спала, завернувшись в две куртки и свой спальник взамен промокшей накануне одежды. Девушка потянулась, протерла глаза и спустилась к озеру умыться. Не мешало бы искупаться, но Марина все еще стеснялась делать это днем.

Вода была теплой и почти прозрачной. Наверное, с месяц ее никто не баламутил. Поворчав на спутанные волосы и отсутствие расчески, Марина уселась на погруженный в воду корень, окунув ноги, и осмотрела наспех перебинтованные раны. На левой руке красовался свежий рубец, порезы на ногах были поверхностными и уже затянулись.

«Сколько мы уже идем, интересно» — подумала Марина и машинально взглянула на часы. Но те тикали себе стрелками и про дату ничего не знали.

— Лизка, подъем, — посигналила она, — давай умывайся, и пойдем чай готовить.

Кокон из спальников и курток недовольно заворчал и явил миру хмурую заспанную Лизу. Она зевнула, не прикрываясь, вылезла, завернутая в Маринину куртку с капюшоном, и пошлепала босыми ногами к воде. Поплескавшись, она стянула с куста сохнущий комбинезон и принялась одеваться, после чего была отправлена собирать хворост.

Марина тем временем походила по стоянке, пособирала щепок и мелких веток, расчистила кострище и извлекла из рюкзака свое сокровище — линзу. Ни спичек, ни зажигалки она взять с собой не догадалась. За деревьями был слышен хруст сухих веток и пыхтение. Потом вдруг стало как-то тихо, и Марина насторожилась. Вжжжик. Вжжик. Кто-то водил зубьями по дереву. Ага, вон и тонкая сосенка задрожала в такт.

— Лиза, — строго и громко сказала Марина, — я все вижу!

Заклинание сработало, пиление прекратилось.

«Сейчас будет проверка», — подумала Марина, устраиваясь с линзой поудобнее.

Вжжик.

— Лиза!

Из-за еловых веток показалась белокурая голова, глаза горят интересом.

— Эй, а как ты видишь?

— А вот так.

— У тебя какой-то модуль? «Орлиное зрение»?

— Да, модуль. «Старшая сестра» называется. А где хворост?

— Хворост? — задумалась Лиза.

— Чая не будет, — заключила Марина. Ветки тут же схлопнулись и по лесу промчался маленький торнадо. Через несколько минут кипа хвороста уже лежала перед Мариной, и та довольно хлопнула в ладоши.

— Ура! Тащи кружку.

Другой тары для готовки у них не было.

Потом они сидели на берегу, прихлебывая из горячей кружки, и играли в слова. Солнце поднималось все выше и выше, золотя озеро. Кожа предвкушала осенние холода и грелась впрок.

— Марин, — Лиза вдруг прервала игру, — а тот доктор — он хороший человек?

— Да, — улыбнулась Марина.

— Лучше папы?

— Гораздо, — вырвалось у Марины. Она почувствовала гнев и зарождающуюся ненависть и машинально посмотрела на часы. Было двадцать минут второго.

Марина пришла в себя в каком-то полуподвале, заваленном всяким хламом. Может, здесь было что-то вроде приемной — два стола с креслами, древний компьютер, календари на стенах. В углу какие-то доски, садовый инвентарь и топор. На полу валялись газеты. Одна из них, раскрытая на середине, пестрела красным и зеленым. Зеленое было правильным, красное — нет. Марина пыталась прочесть заголовки, и чувствовала какую-то гниль в словах — неважно, каким цветом они были подсвечены. «Смотрите-ка, „война“ у них зеленое слово. „Война со всеми, если понадобится“. Если понадобится…»

В груди ярким знаменем развевалось какое-то новое чувство. Это было непередаваемое ощущение абсолютного понимания устройства мира и единственно верного способа его переделать. Зеленым и красным окрасилось все. Зеленые мысли думать можно, красные — нельзя. От зеленых слов нужно заходиться в экстазе, от красных — впадать в бешенство. Все просто. Никаких полутонов. Никаких других цветов. Красное — стреляй. Стреляй? Она вспомнила праздник на площади, превратившийся в парад, превратившийся в бойню, и ее пробила дрожь. «Дальше заговорят ядерные ракеты» — прочла она зеленую надпись в газете. Конечно. Они, должно быть, уже в пути.

За дверью, которую Марина автоматически заперла, когда пряталась, раздались шаги. В тот же миг, как девушка посмотрела на дверь, она отчетливо увидела подсвеченные силуэты с той стороны — красный стоял над лежащим зеленым и злостно ухмылялся. Он протягивает когтистую руку к прекрасному беззащитному юноше, еще почти мальчику, и тут Марина не выдержала.