Александр Беляев - Человек-амфибия. Голова профессора Доуэля. Остров погибших кораблей

Но вот семинария позади, Александру Беляеву исполнилось, семнадцать. Что же дальше? Самое, казалось бы, логичное — во всяком случае, такой точки зрения придерживался Роман Петрович Беляев — поступать в духовную академию, повторяя путь своего отца.

Но об этом Беляев-младший не мог и помыслить: он вынес из семинарии стойкий атеизм. Даже многие годы спустя ни одного из церковнослужителей — персонажей своих романов — он не наделит ни единой мало-мальски положительной чертой… Так какой же путь избрать дальше?

Манил театр. Александр к тому времени уже мог говорить о себе как о подающем большие надежды актере. Правда, пока что выступал он лишь во время летних каникул в любительских и домашних спектаклях. Но ролей было сыграно немало: граф Любин в тургеневской „Провинциалке“, Карандышев в „Бесприданнице“ Островского, доктор Астров, Любим Торцов… Театр представлялся Беляеву, во всей своей сложности, единым организмом, где четкое разделение функций вроде бы существует, но все слито в единое целое. И ограничиться только ролью исполнителя он не мог. Он пробовал себя в режиссуре, выступал как художник-оформитель, создавал театральные костюмы…

Театр не сулил, однако, надежного будущего. А главное, хотелось продолжить образование. Но ни в один университет России семинаристов не принимали… В конце концов подходящее учебное заведение все же сыскалось — Демидовский юридический лицей в Ярославле, существовавший на правах университета. Юриспруденция — область, несомненно, интересная. Здесь остро сталкиваются человеческие интересы и людские судьбы. Здесь ощущается вся боль жизни — то, что не может не интересовать человека, увлеченного театром и литературой и по-настоящему любящего людей. Для продолжения образования нужны были деньги. И эти деньги дала ему сцена. Беляев подписал контракт с театром смоленского Народного дома.

Роли сменяли одна другую с калейдоскопической пестротой. Два спектакля в неделю, репетиции, разучивание новых пьес… „Лес“, „Трильи“, „Ревизор“, „Нищие духом“, „Воровка детей“, „Безумные ночи“, „Бешеные деньги“, „Преступление и наказание“, „Два подростка“, „Соколы и вороны“, „Картежник“… Театральные обозреватели смоленских газет отнеслись к Беляеву доброжелательно: „В роли капитана д’Альбоаза г-н Беляев был весьма недурен“, — писал один. „Г-н Беляев выдавался из среды играющих по тонкому исполнению своей роли“, — вторил другой.

И вот наконец Беляев — студент. Одновременно с занятиями в лицее он получает — там же в Ярославле — еще и музыкальное образование по классу скрипки. Как на все это хватало времени — оставалось загадкой не только для окружающих, но, кажется, и для него самого. А ведь приходилось и подрабатывать — образование стоило денег. Александр играл по временам в оркестре цирка Труцци.

„В 1905 году, — писал он впоследствии в автобиографии, — студентом строил баррикады на площадях Москвы. Вел дневник, записывая события вооруженного восстания. Уже во время адвокатуры выступал по политическим делам, подвергался обыскам. Дневник едва не сжег“.

Дневник этот, уцелевший в начале века, в конце концов все-таки погиб — вместе со всем архивом писателя — в годы Великой Отечественной войны. Но даже из этой короткой записи ясно, как встретил будущий писатель события первой русской революции.

В 1906 году, окончив лицей, Беляев вернулся на родину, в Смоленск. Теперь он уже вполне самостоятельный человек — помощник присяжного поверенного Александр Романович Беляев. И пусть поначалу осторожные смоленские обыватели поручают молодому адвокату лишь мелкие дела — важно, что он работает, приносит пользу людям. Правда, „адвокатура, — вспоминал он впоследствии, — формалистика и казуистика царского суда — не удовлетворяла“. Требовалась какая-то отдушина, и ею стала журналистика. Занимаясь этим новым для себя делом, Беляев остался верен и прежней своей любви. В газете „Смоленский вестник“ время от времени стали появляться подписанные разными псевдонимами его театральные рецензии, отчеты о концертах, литературных чтениях. Новое увлечение было не только интересно, но и давало приработок. А когда Александру Беляеву, уже присяжному поверенному, довелось в 1911 году удачно провести крупный — по смоленским масштабам, конечно, — судебный процесс, дело лесопромышленника Скундина, и получить первый в жизни значительный гонорар, он решил побывать в Европе. В автобиографии об этой поездке сказано скупо: „Изучал историю искусств, ездил в Италию изучать Ренессанс. Был в Швейцарии, Германии, Австрии, на юге Франции“. И все. Но на самом деле поездка эта, пусть длившаяся не так уж долго, всего несколько месяцев, означала для Беляева очень много. Он впервые оказался за пределами привычного и знакомого до мелочей мира провинциальных городов Российской империи.