Андрэ Нортон - Странствующий по Вуру

Может быть, возвращение цепочки в чашу не только вызвало передачу послания, но и привело в действие защиту. Так что когда тени ворвались вслед за нами, их встретило…

Что их встретило? То, что под землей произошел мощный взрыв, настолько очевидно, что тут даже гадать не о чем. Но достаточно ли взрыва, чтобы покончить с невидимками, не имеющими плоти? Может быть, мы не уничтожили зло, а только высвободили его, выпустили в мир?

Я заставлял себя смотреть в лицо такой возможности, и тошнота становилась все сильней. Слабая надежда только на одно – обитатели города знали природу своего врага. И свою последнюю защиту сделали такой, какую этот враг не выдержит. Но надежда слишком слабая, чтобы чувствовать уверенность.

Оглушенный пылью, я слышал крики гаров. Мне казалось, в этих криках звучит не страх, а гнев … и, может, уверенность. Земля наконец перестала трястись. По-прежнему слышался гул падающих камней, удары огромных скал друг о друга, но доносились они из ущелья, которое мы оставили за собой. Пыль начала оседать.

Я сел, попытался вытереть глаза так, чтобы в них больше не попало пыли. Все мое тело было покрыто пылью. Я закашлялся, сплюнул, подавился и снова закашлялся. На расстоянии руки от меня фигура, совершенно покрытая пылью, делала то же самое.

Я осторожно огляделся, не вставая: у меня было ощущение, что стоять я не смогу. Клубы пыли улеглись настолько, что я смог увидеть: в скальной стене больше нет расселины. Щель, через которую мы вышли, теперь забита камнями так плотно, как пробка закрывает бутылку с водой…

Бутылка с водой!

Словно удар, обрушилась на меня жажда. Я медленно и осторожно встал на колени, потом поднялся, покачиваясь, прикрывая глаза от все еще висящей в воздухе пыли, и увидел широкое открытое пространство, поросшее травой. Ни одного дерева или куста, ни намека на лианы или шипы. Я облизал губы и тут же пожалел об этом, потому что пыль с них усилила жажду.

Илло – другая пыльная фигура – тоже встала, слегка пошатываясь. Перед нами находилась открытая местность, и я своими слезящимися глазами увидел в зелени – здесь трава как будто не увяла к концу лета – сероватую полоску. Жара, которая сопровождала нас с самого вступления в Чащобу и к которой мы привыкли, как привыкает человек к летнему солнцу, исчезла; подул холодный ветер.

Теперь я мог видеть яснее: лента – это вода, а пятна, которые к ней движутся, должно быть, гары. Больше ничего не движется, и нет даже высокой растительности. Степь, оголенная перед наступлением зимы, – такой я знал ее всю жизнь.

– Пошли! – Я сделал один шаг, за ним другой и обнаружил, что земля подо мной больше не качается. Я могу идти. Нужно только преодолеть расстояние, отделяющее от этой серой ленты, и можно будет напиться.

Поддерживая Илло за плечи, я двинулся в путь. Несколько первых шагов мы еще пошатывались, но потом вернулись силы. Мы шли за гарами, не оглядываясь.

Теперь все мое внимание было направлено только на воду, и по дороге мы не обменялись ни словом. И только когда протиснулись между кустами на самой кромке и окунули лица и руки, напились, передохнули, снова напились, – только тогда Илло заговорила:

– Должно быть, исчезло – все. – Я заметил, что она не оглядывается в сторону долины, которая перестала быть последним входом в подземный мир. – Это был их последний план – если те проберутся в город, уничтожить их всех!

Я повернулся на спину и лежал, глядя в серое небо. Должно быть, скоро сумерки, но низкий покров облаков не давал возможности определить точно. Надо собрать гаров, разбить лагерь. Да… снова темная мысль в сознании, но на этот раз она не исчезла, осталась.

– Как уничтожить то, что всего лишь – тень? – выпалил я.

– Они знали. – Теперь Илло чуть повернула голову назад – неохотно, как будто ей приходится заставлять себя. – Их знания привели к появлению зла; но, думаю, у них оставалось еще последнее, самое разрушительное средство. Пока они жили, они не могли им воспользоваться. Думаю, им было бы очень трудно уничтожить свой город, – он был частью их самих.

– Ты говоришь так, словно знаешь – но как ты можешь знать? – настаивал я.

Она приглаживала влажные волосы, которые несколько мгновений назад упали в воду и теперь облепили лицо – лицо это казалось худым, взрослым и уставшим. Таким я раньше его не видел.

– Я знаю… – Она немного помолчала в поисках слов; видно, нужно было выбрать особые слова… – Знаю здесь. – Пальцы обеих рук она прижала ко лбу над глазами, принялась растирать лоб, словно отгоняя боль – воспоминание о боли. – Это всегда было во мне – вначале призыв, потом это. Я всегда знала, что это правда. И когда призыв прекратился и я поверила, что Ката мертва, во мне осталась потребность – другой призыв, более глубокий, но я знала, что, если понадобится, он заставит меня ползти на коленях, когда я не смогу больше идти. И вот он – исчез!