Андрэ Нортон - Странствующий по Вуру

И они убежали, задрав похожие на веревки хвосты и в растущем ужасе выкатив глаза. Отец не стал тратить времени на беспокойство по поводу того, удастся ли нам отыскать их или они будут бежать, пока не остановятся от усталости. А может, упадут на землю, сломав ногу в какой-нибудь скрытой травой яме. Он схватил Илло за руку и потащил в фургон и толкнул ее ко мне так бесцеремонно, словно это кипа товаров, способных выдержать самое грубое обращение. Я уже находился внутри.

Мы едва успели перейти в жилую секцию, давая дорогу отцу, как он прыгнул вслед за нами. И мы с ним принялись затягивать завесы по стенам. Самые тяжелые вещи мы при этом перемещали в центр фургона, чтобы получился импровизированный якорь. Он поможет удержать фургон в яростной буре.

Стало темно, как ночью. Фонарей мы не зажигали. Они могут стать дополнительной опасностью, когда придет то, чего мы ждали. И оно пришло.

Ветер, который поднялся вначале, был всего лишь легким дуновением по сравнению с тем, что теперь обрушился на фургон. От рева можно было оглохнуть. Направление ветра изменилось; раньше он дул с запада, теперь – с севера. Фургон трясся, дрожал; казалось, его все ниже прибивает к земле. Если бы у нас было время, мы могли бы выкопать ямы под колеса, и тогда он стоял бы прочнее. Но времени на это у нас не было.

Вой ветра становился все выше, как крик страдающей женщины, и звучал беспрерывно. Я опустился на колени и зажал уши руками, чтобы не слышать этого яростного вопля. Фургон двинулся, сначала покачнулся из стороны в сторону: я даже испугался, что он перевернется, – потом двинулся вперед, словно ветер обладал разумом и взял нас в плен.

Меня бросило вперед, о кого-то другого. Мы схватились за руки, вцепились друг в друга. Ударил град, и мы с Илло в страхе обнялись.

Фургон продолжал раскачиваться. К тому же он снова двигался вперед под ударами ветра. Равнины, поросшие травой, кажутся очень ровными, но на самом деле это не так. Они покрыты углублениями и ямами, тут и там небольшие холмы, так что наш фургон все время мог слететь с колес и я не понимал, каким чудом мы еще не опрокинулись.

Я знал осенние бури, не раз они заставали нас в пути. Но сила этой бури превосходила все, что я испытал в прошлом. Мы были совершенно беспомощны. А вой ветра и удары града продолжались.

Тащило ли нас назад, к реке, куда убежали гары? Я не мог определенно сказать, но мне казалось, что это не так. Ветер тащил нас не на юг, а на северо-запад, как раз в ту сторону, куда мы направлялись. Но в чем можно быть уверенным в этом хаосе?

Не могу сказать, как долго мы оставались пленниками ревущей бури. Было по-прежнему темно. Я отпустил Илло и попытался оттолкнуть ящики и бочки, которые сорвались со своих креплений и с такой силой бились о нас, что могли сломать кости и ребра.

Первые усилия я прилагал вслепую; это была инстинктивная реакция человека, привыкшего жить на краю опасности; когда разум отказывает. У такого человека верх берут рефлексы организма. Но постепенно я взял себя в руки, постарался подавить страх. А страх я испытал потому, что отец, хоть и успел войти в фургон, не помогал мне закреплять груз.

Я позвал его, но в грохоте бури не расслышал собственный голос. Сделав все, что можно, чтобы избавиться от непосредственной опасности быть раздавленными, я на четвереньках пополз в заднюю часть фургона, где в последний раз видел отца, когда он затягивал крепления дверной завесы.

Фургон продолжало тащить вперед, и я держал одну руку наготове, чтобы оттолкнуть срывающиеся с креплений вещи. А другой рукой пытался найти отца, нащупать его.

Рука моя коснулась кожаной куртки, сжала предплечье. Но отец при моем прикосновении не шевельнулся, и была в его теле какая-то расслабленность… Фургон снова дернулся, угрожая перевернуться, тело отца скользнуло вперед, так что мне пришлось подхватить его, чтобы удержать.

Теперь он лежал головой на моем плече, я руками щупал его лицо. Ясно, что он без сознания. Свет… мне нужен свет!..

Фургон был полон запаха пролитого лампового масла. Мы, как и все странствующие, пользовались масляными лампами, а не дорогими инопланетными устройствами, которые, к тому же, перезарядить можно было только в Портсити и в шахтерских поселках. Но сейчас пытаться зажечь огонь, когда всюду масло, было все равно что напрашиваться на дополнительную катастрофу.

Я попытался ощупью определить, насколько пострадал отец, но опасался повредить ему неосторожным прикосновением. Наклонился, почти прижавшись лицом к его лицу, но дыхания в этом реве не услышал. Но когда нащупал горло, пульс был. Такой же он сильный и устойчивый, как всегда? Я в этом сомневался. Но делать было нечего – пока буря не израсходует всю свою ярость или не покончит с нами каким-нибудь страшным ударом.