Пол Прюсс - Венера Прайм 4

— Пока все идет нормально. — На борту «Гаруды» пилот-директор Буранафорн освободился от ремней и плавно поплыл прочь от консоли.

— Прекрасно. Будем надеяться, что так будет и дальше. — Его сменщик, Будхворн Им, грациозно скользнула на освободившееся место. Это была миниатюрная камбоджийка в форме Индо-азиатской космической службы, с полковничьими жар-птицами на плечах. Она стала наблюдать, как диспетчеры второй смены принимают дежурство за терминалами у своих коллег.

— Мостик вызывает Центр управления. — Раздался по внутренней связи усталый голос капитана Чоудхури.

— Слушаю, капитан, — ответила Им.

— Поступил запрос на разрешение пристыковаться от катера Комитета Космического Контроля, который сейчас покидает базу на Ганимеде. Два человека на борту. Их расчетное время прибытия — девятнадцать часов двадцать три минуты. Причина визита не раскрывается, но катер подчеркнул, что это просьба.

— Я бы предпочла не рисковать рассогласованием связи с «Кон-Тики» во время стыковки. — Озадаченно промолвила Им.

— Значит мне ответить отказом на их просьбу?

— Полагаю, если им действительно нужно, то они оформят это приказом, поэтому нет смысла спорить. Только настоятельно попросите капитана катера производить стыковку как можно аккуратнее, объясните ему зачем это нужно. И держите меня в курсе.

— Как скажете. — Чоудхури отключился.

Им понятия не имела, почему прибывает катер, но они, безусловно, имели на это право. И вообще-то ничего страшного случиться не могло. Только авария при стыковке (весьма маловероятная) могла прервать связь с капсулой «Кон-Тики». Но когда она оглядела диспетчеров, их пульты выстроились перед ней аккуратным кругом, то заметила на одном или двух лицах тревожные выражения, которые не соответствовали возникшей ситуации. С чего бы им волноваться?

В своей берлоге Спарта слушала этот разговор, находясь на гране сознания. Катер… это ее не касалось, это не ее дело. Скоро все будет кончено. Силы таяли. Она порылась в тюбике и вытащила еще одну белую таблетку. Она таяла с изысканной сладостью под ее языком и она провалилась в сон:

Она не Дилис. Она Спарта. В черном облегающем костюме она чувствует холод, только на скулах и кончике носа. Она — тень в рассветном лесу, ее короткие волосы скрыты под капюшоном костюма, только лицо открыто.

Она ждет в лесу, когда взойдет низкое солнце, придавая росистому лесу цвет октября. Запах гниющих листьев напоминает ей осень в Нью-Йорке.

Запах листьев… вот что было на Земле, чего не было ни на одной другой планете Солнечной системы. Гниль. Без гнили нет жизни. Без жизни нет гнили. Неужели это ОНИ устроили всю эту грязную жизнь, создали ее или, по крайней мере, уговорили людей жить на Венере, Марсе и Земле? На Марсе и Венере жизнь высохла, замерзла или была сварена под давлением, смыта горячим кислотным дождем или унесена холодным углекислым ветром.

Только на Земле жизнь удержалась и варилась в своей собственной мерзости.

И теперь она быстро распространяется. Гниль распространяется на планеты. Гниль распространяется к звездам.

Вся эта мерзкая похлебка — дар Всесоздателя — так его называют пророки «свободного духа». Того, кто сейчас «ожидал в большом мире», согласно знанию — теперь она вспомнила все это; все это было закодировано в программировании Фалькона — и знание говорило, что ожидающими «пробужденных» были «живущие в облаках посланники» а пророки свободного духа были знаменосцами «пробужденных».

Они создали ее, чтобы она была Посредником. Чтобы находить «посланников» в облаках, слушать их и разговаривать с ними — радиоорганами, которые были вырезаны из нее на Марсе, говорить с ними на языке знаков, которому научили ее пророки и память о котором они неумело стерли, когда отвергли ее.

Солнце встает. Лучи света проникают в покрытый росой лес и находят бледные глаза Спарты.

Эти лжепророки из-за своих амбиций оказались слепы и не увидели того, что она действительно прониклась знанием, что оно расцвело в ней. Расцвело, созрело и в конце концов лопнуло, как фига, слишком долго висевшая на ветке. Они были слишком глупы, чтобы понять, что сделали лучше, чем думали, слишком глупы, чтобы понять, во что она превратилась. Ибо Спарта была воплощенным знанием.

Когда она не пошла по их ложному пути, они обратились против нее. Они пытались вырезать знание из ее головы, выжечь его, высосать из нее вместе с кровью ее сердца.