Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том третий

Мы остановились у первой попавшейся фанзы и спешились. Коней нельзя было отпустить - в поисках корма они могли уйти далеко. Лобсын держал их, а я, вынув книжку, начал прикидывать план с рисунком фанзы и стрелками. На плане не было стрелки, указывающей полуденную линию. Я, конечно, держал его перед собой так, чтобы фанза стояла крышей вверх и при этом сам смотрел на север.

При таком положении плана в моих руках стрелки от фанзы шли на юго-запад и юго-восток. Но в этих направлениях никаких заметных горных вершин не было. Местность к югу от рудника Чий-чу представляла однообразные плоские холмы.

– Ничего не выходит! - сказал я Лобсыну, стоявшему рядом. - Видишь, никаких гор в той стороне, куда идут стрелки, нет. И в других фанзах будет то же самое. Видно, золото не на руднике Чий-чу.

– А горы Кату ты не видишь? - воскликнул Лобсын, указывая на цепь скалистых гор, которая закрывала весь северный горизонт и тянулась недалеко от рудника. - Поверни план и стрелки укажут тебе горы Кату.

Я повернул план, оставаясь в том же положении. Стрелки теперь, действительно шли к горам Кату на северо-запад и северо-восток. Но фанза была на плане передо мной крышей вниз, т. е. вверх ногами. Странно!

И тут я вспомнил, что китайцы всегда ориентируют свои планы и карту так, что север обращен к наблюдателю, а юг от него - в противоположность тому, что делаем мы, европейцы. Мы кладем карту перед собой так, что север находится вверху, а юг внизу. И если повернуть планы в книжке по-китайски, т. е. югом от себя и смотреть на юг, то фанза на нем будет стоять как следует, крышей вверх, а стрелки будут направлены на горы Кату.

По направлению одной стрелки теперь в Кату хорошо была видна двуглавая вершина, показанная и на плане, но по направлению второй стрелки в Кату виден был склон какой-то горы, а на плане - острая вершина и рядом ущелье.

– Это фанза не та, которую мы ищем, - сказал я, и Лобсын согласился, взглянув на план и на Кату.

Мы пошли дальше по руднику на восток, переходя от фанзы к фанзе, причем приходилось обходить зиявшие устья шахт. У каждой фанзы останавливались и прикидывали план. Двуглавая вершина все время видна была в Кату по направлению одной стрелки, но острая вершина и ущелье не появлялись. Так мы дошли до последней фанзы, у которой и двуглавая вершина почти спряталась за другой более близкой горой.

– Первый рудник Чий-чу обманул нас! Попытаемся на втором, он тут недалеко, - сказал Лобсын.

Мы сели на коней и поехали дальше на восток по таким же пустынным холмам с жалкой растительностью. Солнце уже опускалось к гребню гор Кату. Я подумал, что мы не успеем кончить осмотр и сказал это Лобсьшу. Но тот был охвачен азартом и заявил: - Второй Чий-чу близко! - и поскакал вперед.

Действительно, через несколько минут мы подъехали к этому руднику, совершенно похожему на первый. Такие же холмы, линии ям-шахт и остатки фанз вдоль них. У первой фанзы мы спешились и прикинули план. Одна стрелка тянулась на северо-запад опять к двуглавой вершине, но не той, которую мы видели с первого рудника, а какой-то другой. Вторая стрелка на северо-восток показала острую вершину, но без ущелья рядом.

– Опять что-то не так! - сказал я.

– Нет, по-моему, близко! - заявил Лобсын. - Скоро найдем.

Мы опять стали переходить от фанзы к фанзе. У шестой, стоявшей не у самой линии шахт, а немного в стороне и возле небольшого холмика, обе стрелки точно показали то, что было нарисовано на плане: одна - двуглавую вершину, другая - острую и рядом с ней, на южном склоне Кату, глубокое ущелье, которое раньше закрывалось от нас каким-либо отрогом гор.

– Ну, вот, видишь, Фома! План правильный. В этой фанзе закопано золото! - воскликнул Лобсын.

– Пожалуй, было закопано! - сказал я. - А лежит ли еще? Ведь уже минуло тридцать лет с тех пор. Многие могли за это время шарить тут по фанзам, искать, не осталось ли что от рудокопов. Смотри - двери, окна и крыши растащили дочиста.

– Крыши, двери, окна могли сгореть. А рыть землю в фанзах искателям золота было некогда и не к чему. Рудокопы прятали золото в своих шахтах, а не в фанзах. Да и много ли золота могло быть у каждого рудокопа?

– А в этой фанзе, - продолжал Лобсын, - жил не рудокоп, а чиновник китайский, мандарин, который принимал золото от рудокопов для сдачи в казну. Вот у него и могло быть золота побольше. Китаец, который жил у моего отца, был не простой рудокоп.

Фанза, действительно, отличалась от остальных, в которых жили рудокопы. Последние были меньше, все в одну комнату, половину которой занимал кан, с одним окном и дверью. А в этой были две комнаты и кан только в задней, которая имела два окна и дверь в первую. Мандарин, принимавший золото, спал в задней комнате, а в передней принимал рудокопов.