Терри Пратчетт - Мерцание экрана

Как говорил Толкин, вторичные миры должны быть гармоничными. Всегда существует риск, что создатель ударится в романтику или захочет оказать воздействие на читателя – дидактическое или сентиментальное. Я перечитывала Толкина ради пейзажей и постоянного ощущения опасности и всегда испытывала проблемы с произведениями об обычных детях, оказавшихся во вторичных мирах. Дж. К. Роулинг блестяще проработала магию в своем произведении, но ее мир берет начало в школе-интернате, в которую мне совсем не хочется возвращаться. Мне никогда не нравился К. С. Льюис, поскольку я чувствовала, что он пытается морально манипулировать как мной, так и персонажами. Филип Пулман пишет красиво и драматично, но он постоянно полемизирует с Льюисом, отчего рискует сорваться в ту же дидактичность и родительский контроль. Пратчетт же, несмотря на подчеркнутую буффонаду и совершенно кошмарные или, наоборот, чрезмерно сложные для понимания шутки, каким-то образом демонстрирует взрослую мудрость. Как читательница я ему доверяю.

Как-то раз один телевизионный интервьюер спросил меня: «Разве все это не про нас самих?», и я с негодованием ответила: «Нет!», потому что мне важно, чтобы мой вторичный мир был другим – отдельным от меня, но при этом гармоничным. Но следует все же признать: Пратчетт пишет о нас. Он одинаково хорошо разбирается как в полицейских, бизнесменах, мошенниках, убийцах, банках, акциях и музыке, так и в гоблинах, ведьмах, драконах, троллях и гномах. Ну и, конечно же, в компьютерах. Но то, что он пишет, нельзя назвать ни сатирой, ни аллегорией. Все, что он помещает в свой мир, потом живет в этом мире – по своим собственным энергетическим и логическим законам.

Многие рассказы, собранные под обложкой книги «Мерцание экрана», описывают вторжения из вторичных миров в наш. Писатель-фантаст убивает героя-варвара, а потом встречает его на пороге дома, когда тот приходит познакомиться со своим создателем. Смерть пляшет на дискотеке. Первый рассказ, «Предприятие Аида», был написан Пратчеттом в тринадцать лет. Речь в нем идет о вторжении дьявола в квартиру рекламщика. Пратчетт извиняется за свой первый опыт, но нельзя не увидеть в нем очень бодрый темп и неплохую концовку. Впрочем, всем его рассказам свойственны крепкие концовки. Особенно мне нравится тот, который основан на реальном инциденте 1973 года, когда из перевернувшегося в Голливуде грузовика выпало несколько ящиков с цыплятами, и они поселились в кустарнике. А еще мне симпатична странная история, в которой отчаявшиеся путешественники оказываются заперты в мире викторианских рождественских открыток – с сугробами, покрытыми «серебристыми блестками», чудовищными дроздами и «жуткой прямоугольной щелью». Есть рассказы и о компьютерах, в том числе один, написанный в 1990 году. Повествование в нем ведется от лица дружелюбного ремонтника – не очень умного, но неплохо разбирающегося в технике. Он работает с машинами, внутри которых люди создают собственные реальности (рассказ опять же с отличной концовкой!).

Вторую часть книги составляют несколько рассказов о Плоском мире – в том числе длинная и очень сильная история о матушке Ветровоск, а также забавная версия национального гимна Анк-Морпорка.

А еще есть грустное стихотворение о том, что

Пратчетт комментирует его: «Я старался сочинять так, будто мне тринадцать лет – с тем самым чувством искреннего серьезного дилетантства. Возможно, это не так уж и отличается от того, что писалось мною в лучшие годы…»

Мне кажется, я знаю, что он имеет в виду. То, что понял его учитель, когда Пратчетту было тринадцать лет, готовы с радостью признать и мы – тринадцатилетние дети, ботаники и гики, читающие писатели и университетские преподаватели: Пратчетт действительно прирожденный писатель и неподражаемый создатель своего собственного мира.

Аааа!.. мне хочется зажать уши руками и громко петь «лалалала», чтобы не слышать, как ты читаешь эту историю.

Она такая детская! Заметь, мне было тогда тринадцать лет. Это первая написанная мною вещь, которую опубликовали. Собственно, это первая вещь, которую я писал с ощущением, что сочиняю настоящую историю.