Александр Громов - Простолюдин

- Наверное, мне бы следовало слетать к герцогине, - пробормотал я, не зная, что и сказать, - договориться о координации наших действий...

- Ага, как же! - Мика вновь выругался. - Наивный ты. Угодишь к штукатурам в лапы - теперь они тебя уже не выпустят. Ты - Лунатик, народный герой, символ борьбы, наше знамя. Кто же отдает знамя соперникам?

- Но координация...

- Будет осуществляться по другим каналам. Забудь.

Об этом-то я "забыл", а о моем дурацком статусе идола - нет. Забудешь тут! Сопротивление и Братство почти одновременно выпустили массовым тиражом тоненькие брошюрки " Наш вождь" и "Надежда человечества". В обеих имелся мой портрет, далее шли краткие и неточные сведения о моем рождении на Луне в уникальном статусе подлинно свободного человека, о годах напряженной работы мысли, о моем горячем сердце, о мужественном решении прибыть на Землю ради освобождения человечества от постыдного ига, о неуклюжей попытке властей объявить меня сумасшедшим, о дуэли с негодяем, вероятно, подосланном врагами, о каторге, побеге и начале активной фазы борьбы. С кем я боролся и от какого конкретно ига намеревался освободить человечество - тут в источниках имелись некоторые разночтения, что и неудивительно. Автор-штукатур оказался парнем с воображением: в своей брошюре он заявил, что Константин Малеев, то есть я, не иначе как отдаленный потомок знаменитого республиканца Клода-Франсуа Мале, расстрелянного из кремневых ружей за мятеж против тирании двенадцать веков назад. Наверное, в агитпропе Сопротивления кусали локти: почему не додумались до этого сами? Зачем плохо учили историю? Ведь сходство фамилий очевидно!

За брошюрами последовали листовки и, конечно, ролики, обманным путем проскальзывающие в телекоммуникационные сети. Я только зубами скрипел. Тоже мне, нашли кумира всех угнетенных, осталось только забальзамировать тушку и отлакировать! Вполне вероятно, так и будет сделано после моей безвременной кончины от ранений, перенапряжения всех сил или чего-то подобного, когда я стану уже не нужен. Впрочем, с гораздо большей вероятностью я буду убит вместе с другими, чуть только Инфос очнется и одним махом уничтожит Сопротивление! Может, мне повезет принять героическую смерть, а может, и наоборот, приму самую позорную. Тут решаю не я.

Всякая гадость имеет несколько граней, и хотя бы одна из них не скажу, что обязательно светлая, но все же бывает светловатой. Мне перестала сниться Лунная база с ее тоскливым одиночеством. Мне больше не снилась Хелен. Мне снилась Джоанна, и сны были те еще. Подростковые, если вы понимаете, о чем я говорю. Я очень хотел, чтобы она была со мной, да и ей, наверное, мечталось быть рядом с этаким титаном-богоборцем. Где она? По-прежнему продает глушилки пресыщенным аристократам - или включилась в работу агитпропа на правах моей жены и якобы ближайшей помощницы? С ее страстностью ей там самое место...

От Джоанны не было ни слуху ни духу. Конспирация - вещь необходимая, но временами очень уж неприятная.

Правительство вновь запоздало с контрпропагандой. Когда она началась, я узнал о себе много интересного: неизлечимый параноик с опасными маниями, законченный алкоголик, неблагодарная свинья, обласканная императором и обманувшая его доверие, безнравственный тип, ну и так далее. Местами концы не вязались с концами, например: если я неизлечимый маньяк, то почему меня выпустили из клиники? Если императорская ласка заключалась в том, что я оказался на каторге за поступки, формально не являющиеся преступлениями, то какой благодарности ждал от меня Рудольф?

Такие неувязки подмечают те, кто любит и умеет думать. Увы, это не о большинстве населения. Гораздо важнее было то, что контрпропаганда запоздала, а уж топорная она или ювелирная - вопрос второй. Средний человек, успевший поставить в своей голове плюс или минус по какому-то вопросу, не любит менять этот знак на противоположный. Так что успеха контрпропаганда не достигла, скорее наоборот.

В сентябре правительство назначило награду за мою голову. Обещанная сумма была не слишком велика, чтобы миллионы моих поклонников не возгордились, но вполне достаточна для вожделений какого-нибудь некрупного феодала. Пожалуй, это был первый умный ход со стороны правительства.

Я где-то читал, что человеку в моем положении не стоит ночевать три раза на одном месте. Мысль, наверное, правильная, если мала опасность быть схваченным или убитым при перемещениях с места на место. Мика не рисковал слишком часто менять логово. Иной раз я задерживался в одном месте и на неделю.