Павел Иевлев - Дело молодых

К обеду что-то изменилось — появился тревожащий фактор. Что-то новое. Голос. Незнакомый голос неизвестного человека. Криспи день за днём была поглощена рутиной: мыла посуду, убирала, кормила товарищей по несчастью, заваривала чай Андрею — ничего более сложного ей не поручали, но даже эти простые действия занимали то немногое, что от неё осталось, полностью. Новый голос вдруг отозвался внутри надеждой. Может быть, теперь что-то изменится?

— Creaspy! Tupa katika jikoni, kuleta sisi chai, na kwa haraka! — потребовал чаю Андрей.

Незнакомый бородатый мужчина смотрел на неё с недоумением, но она недостаточно осознавала себя, чтобы понять его причину. Просто новое лицо. Это что-то значит? Или нет? Её смутно тянуло к нему — то ли просить о помощи, то ли просто… Что? Что-то. Или ничего. Или это ещё один сон поверх сна. Но почему-то снова хотелось плакать. Жаль, что она забыла как.

Андрей говорил про неё — что-то глупое и обидное, что-то неправильное и злое. Жаль, что этот новый человек не узнает правды и не поймёт. И не поможет. Если существует какая-то помощь, если существует этот человек и если существует какая-то Криспи, которой надо (или не надо?) помочь. Если существует что-то, кроме этого дурманного тяжёлого сна наяву.

Бездумно убирая со стола, она снова погрузилась в тупое ничто отсутствия мыслей. Вышедший из комнаты новый человек был не то чтобы забыт, но его образ утонул там же, где уже плавало у дна множество других мыслей и воспоминаний. Канул в гель. Но вечером, когда на площадке горел костёр, и мужчины жарили мясо, она не вернулась в дом, а встала в сторонке, слушая разговоры. Днём она поела паштет и допила остывший чай, потом сходила в туалет. Криспи не помнила, что такое почки, но это не мешало им потихоньку выводить из организма нейроблокатор йири. К вечеру слой геля в голове стал тоньше, чем когда-либо. Ей впервые за долгое — какое? — время было почти интересно.

Андрей рассказывал новому человеку историю йири. Как, столкнувшись с обычными для постиндустриальных миров проблемами (избытком «лишнего» населения, которое нечем занять, экологическим дисбалансом и недостатком природных ресурсов), оставшимися в наследство от индустриального рывка, а также неизбежными социальными проблемами бессмысленности и завышенных ожиданий, их общество пошло своим оригинальным путём. Неагрессивные и моноэтничные йири не имели разделения на государства, народы и расы. Поэтому им не пришло в голову всласть повоевать и тем решить все проблемы — утилизовать избыток населения, переделить ресурсы и сделать социальные проблемы ничтожными на фоне настоящих трудностей. Пришлось извращаться. Мирная история среза перераспределила ресурсы не в военную промышленность, а в сферу досуга и развлечений. Социум возвёл игры в фетиш и успешно выпускал ненужный более пар переросшей себя индустрии в свисток «активностей».

Так йири перестали жить и начали играть, устраивая игрища масштабов воистину фантастических — когда тысячи человек разыгрывали в реальном времени многомесячные сценарии, где все были актёры и все — зрители. Мегаспектакли, действующие лица которых полностью уходили в сочинённую сценаристами жизнь, отыгрывая самые разные роли. Иногда целый город (тогда у йири ещё было много городов) жил по какому-нибудь игровому сценарию. Каждое утро жители получали свою роль на день, весь день варились в интригах, сдобренных условной «магией», а вечером включали телевизор и смотрели, как отыграли другие. И так могло продолжаться год или даже больше, пока игра не наскучит или не придумают следующую. Разумеется, играли не все — кто-то просто следил за игрой, а кто-то всё же и работал. Даже в постиндустриальном мире, забросившем амбициозные планы технического развития и пустившем всю созидательную энергию «в бантики», кто-то должен работать. Тем не менее, процент играющих был достаточно велик, а остальные создавали им условия для комфортной игры — костюмы, бутафорию и даже спецэффекты прямо в жизни.

Например, несколько сотен людей несколько лет играли в полёт в космосе. Для этого в безлюдной местности построили гигантский макет корабля со всеми внутренними системами — от кают, до оранжерей и систем утилизации. Люди зашли туда, заперлись и на полном серьёзе якобы «летели» на другую планету. Внутри всё было напичкано камерами, это грандиозное живое кино обслуживалось кучей народу, от сценаристов до техников, и ещё больше народу это смотрело. Затраты человеческих сил и стараний были таковы, что, наверное, можно было на самом деле в космос слетать, однако активность социума была строго игровой.