Никита Калинин - Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

И дождался.

Оказалось, частица пульсировала двумя уровнями ниже мирка-убежища Вики. Манящим голубым теплом там исходила не то вогнутая полусфера, не то просто округлая чашечка. Роберт видел её несовершенство. Все частицы Инкунабулы были как бы… ущербными, неправильными. Повреждёнными что ли.

Эта частица была похожа на голышик, который он пускал когда-то по глади Лены…

Вихрь образов усиливался; становилось страшно, захотелось отнять руку, прервать поиски. Но Роберт не поддавался. Один за одним, в мозг впечатывались картины и понятия, сами по себе ничего не значащие, либо никак не связанные друг с другом. Но голос изнутри уверял — это пока. Для восприятия смысла мозаики нужно больше её частей.

Ещё больше… Ещё…

Вдруг перед мысленным взором образовалось что-то конкретное, цельное. Это была пещера, зелёная с белым. Нотный стан — первая ассоциация, пришедшая на ум. Да, тысячи нот-иероглифов и созвучий-видов по каменным стенам! Каждое изображение наполнено невообразимым количеством информации, которая в то же время умещалась в недлинный сложносоставной звук, в подобие слова. Готовая симфония жизни, продублированная сотни раз — на каждый нерв Инкунабулы. Или почти на каждый. Ведь там, где находился Роберт, ничего подобного не было.

Мелькнуло понимание: Сопряжение конструировало на Ясной жизнь. Но почему-то не необъятно-обширную, не поразительно-разветвлённую, какой ей и надлежало быть, а урезанную, словно бы во что-то нацеленную. Можно даже сказать, что узкоспециализированную. На планете строился Инкубатор, и жизнь — разумная и нет — задумывалась только лишь как субстрат, питательная среда для…

Роберт не смог понять для чего. Но был совершенно точно уверен: конечный итог напрямую связан с Инкунабулой и создавался за счёт её возможностей. Роберт интуитивно почувствовал, что когда Инкубатор оживёт, внешний мир окажется отрезан непроницаемой скорлупой. Что даже течение времени внутри него будет собственным, ускоренным многократно. Словно бы Сопряжение торопилось успеть…

Понять бы ещё кто она, Инкунабула…. Откуда, что за существо… И существо ли.

Образы неслись с устрашающей скоростью, наслаивались и перемешивались; где-то глубоко в ушах теперь нестерпимо зудело. Казалось, там что-то шевелилось, росло и скреблось, сползая в носоглотку, проникая волосистыми отростками куда-то под глаза. Становилось больнее, голова гудела, а носом пошла кровь. Из ревущего потока чужеродной информации, словно шары из замкнувшего лототрона, выскакивали куски информации, и набивались, набивались в перегруженный мозг. Роберт уже стонал, держась из последних сил.

Неясно, то ли он сам отнял руку, то ли всё закончилось и он таки вытерпел. Гудящий пол приятно холодил щёку, несмотря на бурую пасту крови. Роберт сел, ощупывая лицо. Утёрся. Огляделся.

Цел. Неизвестно, сколько он так вот пролежал. Но, судя по загустевшей луже, немало.

Кроме образа «нотного стана» в голове остался разве что звон. И как ни старался Роберт, а вспомнить ничего не получалось. Будто и не было сумасшедшей карусели обрывков и фрагментов, болидами врывавшихся в голову.

Похоже, всё зря…

Недаром Сопряжение задумало Инкубатор именно таким. Время — величина, действие которой трудно переоценить.

Вика избегала Роберта. Едва завидев, юркнула куда-то и спряталась. Неудивительно, ведь она считала его мёртвым. Да он и был мёртвым — абориген-Иконников постарался! А когда кругом мимики, ничто уже не убедит человека, что ты настоящий.

Кроме времени.

Он говорил с ней. Вспоминал общие моменты и громко, чтобы притихшая среди гладких тёплых камней Вика наверняка слышала его, пересказывал. О выходе за злосчастным клещом. О том, как бросился на её защиту в том подземном саду. О белотелых, что хотели отрезать и его руку тоже. О других членах их группы. Роберт с теплотой вспоминал Ренату Дамировну, её заботу обо всех и чудесное умение готовить почти из ничего. Об улыбчивом и не в меру жизнерадостном Майкле, о бедняге Милош, которая наводила на американца, да и на него тоже, ужасу своим поведением.

Роберт говорил, что обязательно вытащит её. Что ни за что не оставит. Что они вместе выберутся из этого странного места, где нет ничего постоянного… Хоть и понимал, что кривит душой. Потому как ему самому уже не суждено покинуть механический город.

Кокон начинал истончаться. Он не мог долго существовать, но Роберт не торопил Вику. Да и сам, стараясь не замечать ворочащегося внутри голодного зверя, пытался проникнуться иллюзией, поверить в неё и ненадолго забыться.