Питер Миллер - Витки времени

Вскоре она все забудет. Кру быстро обучаются, но все забывают за время длинного летнего сна, в котором замирает само время, и они проводят долгие месяцы иссушающего пекла в своих янтарных оболочках под толстым слоем ила высыхающих водоемов Венеры.

Ходж глядел, как ил затягивает дыру, которое пробило ее нырнувшее вглубь тело. Мердок был умен. Он проделал с кру буквально чудеса за то короткое время, что у него было. Возможно, приехав в начала сезона зимних дождей, другой человек мог бы добиться больших успехов — человек, который прекрасно знает Венеру и условия жизни на ней, а не тот, который плюет на все и считает себя королем и цивилизатором, несущим на себе бремя белого человека.

In the good old summertime, (Astounding, 1940 № 3)

Пер. с англ. Андрей Бурцев.

РОКОТ БАРАБАНОВ из бычьих шкур пульсировал в мокрой темноте. Моран сильнее прижал ухо к покрытой травой земле и прислушался.

БУМ, бум, бум, бум. БУМ, бум, бум, бум.

Теперь они били с трех сторон. На востоке, юге и севере от него шаманы синекожих с вызывающими усмешками били в барабаны, плясали свои бешеные пляски, обещая своей молодежи, что череп его, Морана, украсит деревенскую пирамиду, а кожа будет натянута на барабан, который будет рокотать, бушевать и бахвалиться, как любой другой барабан в вонючих джунглях Танталуса.

На востоке, юге и севере рокотали барабаны, так что не оставалось выбора, куда нужно бежать. Там высились большие, дотягивающиеся до неба вершины Ночных Гор, постоянно скрытые облаками, прорезанные бездонными пропастями, пропитанные бесконечными дождями, они стояли по колено в болотной жиже, в которой лежал сейчас Моран, слушая шум верхушек деревьев над головой. И где-то там была таинственная Черная Дыра, бесследно засосавшая бессчетное множество эфирных кораблей с тех пор, как нога человека ступила на эту проклятую Богом планету. Здесь…

Где-то впереди застучал еще один барабан. Taп, тап, тап. Маленький барабан, визгливый барабан, барабан из натянутой человеческой кожи. Tап, тап, тап. Глумящийся, насмехающийся барабан, бросающий ему вызов, подстрекающий идти и сражаться. Тап, тап, тап. Моран знал этот барабан. Знал он и синекожего дьявола, который снял кожу Пита Дэвиса с побелевших костей Пита Дэвиса, и оставил свой знак, о котором Морану рассказал один старый валлагаш. Высохшее ухо, прикрепленное к стене лачуги в Талусе, вот был его знак. И это ухо скучало одно, ждало себе пары, уха того, кто лежал сейчас в темноте, слушая стук барабана из кожи Пита, загорелой кожи с живота Пита. Пит Дэвис умер. А Моран сейчас лежал, вглядываясь в кромешную темноту, злой и усталый. Барабаны рокотали на севере, юге, востоке и западе. Моран попался, и они знали это. Ну, что ж, клянусь Небесами, они узнают, что такое настоящая схватка\

Шесть футов шесть дюймов роста Морана поднялись из зловонной жижи. Черная грязь испятнала его рыжую бороду и рыжую гриву волос. Черный ил медленно стекал по его белой бочкообразной груди. Он стиснул кулаком толстую, шипастую ветку и рванул ее вниз. Затем переломил через колено и одобрительно осмотрел.

С такой дубинкой в руке Падди Моран может разбивать головы, пока из него не выпустят кишки, а может, еще немного и после этого.

БУМ\ бум, бум, бум. БУМ, бум, бум, бум.

Они не натянут мою кожу на барабан, клянусь всеми святыми! Они не вырежут непристойных знаков на моих отбеленных золенных костях, чтобы творить заклинания против белых людей с Земли. Да, они прикончат его, но то, что останется от него при этом, не хватит и кошке на ужин\ Так подумал Моран и содрогнулся, вспомнив легенду, где говорилось, что у Морана, как и у любого другого, есть свой баньши, который прилетит, когда настанет время, к Месту его Гибели и станет рыдать, оплакивая его. Но вот интересно, как он не заблудится, ведь ему придется преодолеть множество миллионов миль космического пространства. Сириус был не самой далекой звездой, когда земляне начали межзвездные перелеты, но все же находился достаточно далеко, а Танталус стоял в длинной очереди наименее приятных планет.

Теперь Моран не пытался таиться. Это надо было делать раньше. Он ломился через мокрый подлесок к насмешливо бьющему на западе барабану. По мере приближения, барабан рокотал все громче, и Моран уже слышал эхо, отражающееся от отвесной скалы откоса. Затем барабан неожиданно замолчал.