Кларинда - Когда листья станут золотыми

— Доброй ночи, Николай!

— Ох! — задумавшись, Коля чуть не столкнулся с возвращавшимся с дежурства соседом.

— Здрасьте, — буркнул он, надеясь, что сосед не заинтересуется прогулкой в темноте под дождем. Но надежды не оправдались.

— Куда это вы в такую поздноту?

— Э… — Коля замялся. Еще и знакомым объяснения выдумывать. К счастью, сосед сам же его и выручил:

— Сестрица, наверное, вызвала? Она девочка деятельная: что днем, что ночью, какое-нибудь занятие да найдет.

— Да-да, — обрадованно кивнул Коля. И вдруг остановился, не слушая ответа, не замечая стекающих по лицу капель дождя. Он пристально смотрел на ярко-оранжевую куртку Виктора Михалыча с черными буквами на лацканах — надпись по-русски К2, то же на латинице и какими-то непонятными, возможно, и неземными, иероглифами.

«Хороший человек. Он на втором космодроме работает, где стоит отцовский «Пегас»…

— …промокла, — будто издали донеслись до него слова соседа.

— Простите, — встрепенулся Коля. — Вы что-то сказали?

— Я сказал, футболка у вас вся промокла. Дождь хоть и слабый, а чувствуется.

Мысль возникла внезапно, Коля не успел ее даже как следует обдумать, и хорошо, что не успел, иначе не решился бы выпалить:

— Виктор Михалыч, вы извините, дело такое… Я действительно выскочил, не переодевшись, не подумал про дождь, а возвращаться неохота, да и примета дурная. Вы не одолжите вашу куртку?

Сосед смотрел в недоумении.

«Ну все. Капец. Сейчас шестую бригаду мне вызовет, если она тут есть. Еще и про примету ляпнул…»

Виктор Михалыч расстегнул молнию.

— Держите. Она непромокаемая. А у меня и рубашка непромокаемая, да и осталось тут три шага.

— Спасибо, — еле выговорил Коля, натягивая куртку. — Я завтра верну.

— Да не беспокойтесь, у меня запасная есть. Алисе Игоревне привет.

— Обязательно… — Коля и пары шагов сделать не успел, как сосед снова его окликнул:

— Николай, погодите!

«Передумал… Или точно шестую бригаду…»

Но сосед, стоя под дождем с непокрытой головой, протягивал молодому человеку что-то.

— Фуражку возьмите.

— Что?

— Фуражку, говорю, возьмите. У вас уже виски мокрые.

Коля, не совсем соображая, что происходит, нацепил фуражку.

— Спасибо! Виктор Михалыч, вы такой человек! Такой человек!

— Да бросьте, я самый обыкновенный. Сестрице привет, а я домой.

Коля секунду глядел вслед удаляющемуся соседу, а затем развернулся и побежал под дождем к стоянке флипов.

Большой город никогда не спит. Тем более это правило касается вокзалов, а также аэро- и космовокзалов. Но людей в помещении второго космопорта было все же немного. К счастью, никто из них не обращал пристального внимания на молодого человека в форме служащего. Хотя парень на роль работника космопорта не годился — явно чувствовал себя не в своей тарелке, озирался по сторонам, как будто оказался здесь в первый раз, плутал по коридорам и больше был похож на деревенского валенка (если тут, конечно, были деревенские валенки).

Но пассажиры, во-первых, все же торопились по своим делам, во-вторых, были приучены не докучать излишним вниманием незнакомым людям, как бы странно те себя ни вели, в-третьих… Короче, в смысле сохранения инкогнито Коле везло, а вот в обнаружении беспрепятственного входа на космодром — нет.

Коля обошел пассажирские помещения раза два. Здание космопорта было невелико. Хотя красиво — много интереснее того, первого, по которому он блуждал двенадцать лет назад. Он невольно с восхищением оглядывал стены, серебристые колонны, потолки с иллюзией звездного неба. Все-таки жаль, что он так и не поездил здесь на экскурсии, как предлагала Алиса. Хотя любоваться всей этой красотой и не тосковать, что скоро она будет недоступна, мог бы только очень мудрый и непритязательный человек…

Блин, тоже мне, турист выискался. Бродит тут уже неизвестно сколько, а даже близко к космодрому не подошел. Везде турникеты, закрытые двери. А Алиса вот-вот вернется, путешествуют-то они тут быстро. Он даже не знает, сколько прошло времени, часов с собой нет.

Коле вдруг вспомнилось, что в старом доме в Богородицком должны были остаться старые дедушкины часы «Ракета». Надежные, только заводи, шли бы и сейчас. Может, лежат там до сих пор. Тьфу, ведь не три недели прошло, дома нет уже лет девяносто!

И тут он увидел отнорок коридора, который раньше, видимо, пропускал. Чуть выше человеческого роста прямо в воздухе горели слова «Служебный вход».