Роман Борин: Перламутровая птица Атлантиды. До потопа оставалось всего 750 лет…

Он отлично знал: добыть в такую непогоду пищу – невозможно. А развести костры – надежды совсем мало. Но главное – поставленные на новом месте хижины ему казались не очень крепкими.

Он был уверен, что сильные порывы ветра они не выдержат. Ведь когда племя жило среди могучей сельвы, бури-ураганы, бушевавшие над островом два раза в год по двадцать смен захода и восхода солнца, людям были нестрашны: стена деревьев и кустов надежно укрывала поляну, что приютила на себе десятки шалашей и хижин. Ливни были также не опасны, потому что лагерь располагался на некотором возвышении, и лишняя вода всегда сбегала к океану, как раз на место, где после катастрофы закрепились сбежавшие от гнева демона одноплеменники Вождя.

«Вот также и наши соседи попали в ловушку, – подумал как-то он. – После одного из сражений они ушли на побережье, и однажды ночью вода, что накопилась во внутренних озерах, вдруг вышла из берегов и хлынула с холма на побережье. В то же время начался прилив. Бедняги спали и не слышали, как страшная смерть подбирается к ним. Их уносило в океан вместе с хижинами, и они ничего не смогли сделать ради своего спасения».

«Переселяться, надо непременно переселяться, – решил Вождь. – Переселиться – значит спастись. Но куда нам переселяться?».

В эту ночь он так и не смог заснуть. Выйдя из шалаша, Вождь в задумчивости потоптался вокруг своего жилища и, сложив руки на груди, потихоньку направился в сторону сельвы, темневшей в сиянии полной луны зловещёй стеной.

«Сельва, могучая сельва. Только там мы будем в безопасности от разбушевавшихся духов ветра и воды. Под защитой сплетенных лиан не страшно, – вертелось в его голове, – там можно раздобыть пищу в любую непогодь, спрятаться от ветра и воды, разжечь костры даже во время сильного ливня. Но разве пойдут люди назад в сельву, из которой вырвались совсем недавно будто из костра? Какая сила могла бы их заставить вернуться в логово проклятого пришельца? Они всегда были готовы идти за мной. И шли…».

Внимательно прислушавшись к звону цикад, вызвавшему почему-то глубоко в душе Вождя тревогу, он вернулся к размышлениям:

«Теперь же люди не пойдут за мной. Они уже выполняют мои приказы с недовольными лицами, будто их кусает ядовитая пиявка грюмза. А если я скажу, что нам пора возвращаться на дедовские места, откуда мы совсем недавно в страхе убежали? Не вспыхнет ли у них желание досрочно поменять вождя?».

Он в сильном волнении кусал свои губы. Раньше в подобном положении можно было обратиться к мудрейшим. Они непременно научили бы, как выйти из этого лабиринта. Но кому доверить свои печали сейчас, когда старые мудрейшие погибли, а новые появиться ещё не успели?

Он понял наконец-то, как тяжело без друга. Почувствовал вдруг отвращение ко всем обычаям родного племени, что ставили вождя не во главе людской колонны, а как бы сбоку. Он и питался ведь отдельно от других, уединившись в дурацком шалаше. И, самым первым оттанцевав на празднике, он оставлял веселье, чтобы вновь уединиться. И так всю жизнь: после охоты, после сбора корневищ, после тяжелой работы по обновлению жилищ, – всегда один.

Неужели никто из предыдущих вождей не осознал такой нелепости – быть всегда среди людей, пользоваться их почетом и уважением, и в то же время страдать от одиночества. Даже с любимой женщиной вождь не разговаривал. Так было принято. И никто за всю историю племени ни разу не покусился на этот до боли противоестественный обычай…

По траве скользнула чья-то тень. Тело Вождя напряглось раньше, чем он понял, что сюда кто-то идет. А когда увидел освещённую луной фигуру человека, его сердце забилось чаще. А к горлу от нахлынувшего вдруг волнения подкатил комок. Раньше люди подходили к нему только для того, чтобы сообщить неприятную новость. Что несет с собой этот человек?

Затаив дыхание, он ждал…

…Человек остановился в двух шагах от него – так близко к Вождю никто не смел приближаться. И Вождь разглядел его лицо. То был Орло, единственный сын Лагны, собирательницы ядовитых трав, из яда которых получалась отличная парализующая мазь. Помазав ею наконечник стрелы, можно было усыпить животное, не убивая, и целыми днями таскать за собой, не опасаясь, что мясо протухнет.

Орло был молодым тихим парнем, по-видимому, ещё не знавшим женщины. Трудно было и предположить, что он однажды глубокой ночью сможет подойти хотя бы к шалашу Вождя, не говоря уж о самом хозяине заветного жилища. От удивления Вождь расслабился, раскрепостил мускулатуру и вполоборота стоял на месте, ни о чем не спрашивая сына Лагны, хотя поблизости не видел больше никого.