Я первое время рассматриваю округу. Мы здесь бегаем почти каждое утро, но я не устаю восхищаться здешней природой. Деревья здесь не очень близко стоят друг к другу, и может показаться, что мы находимся в нелюдимом парке. Но потом я задумываюсь.
Что ждет меня впереди? После экзаменов, если я выживу. Я уеду в зоны и буду воспитывать Близнецов? Иногда мне кажется, что такая жизнь мне бы понравилась. Мне нравятся дети, но я ведь наблюдаю за ними со стороны. Как я буду относиться к ним, когда я буду жить с ними всю жизнь? Какой я стану, не имея возможности развиваться так, как разиваются люди из «смешанной» зоны?
У Элоди только первое поколение Близнецов в воспитанниках, но ей еще предстоит два. Я не могу судить, каким человек станет после стольких лет, но я знаю, что Ким третье поколение у ее приемной матери. Лина выглядит уставшей и замученной, но я не могла бы сказать, что она несчастлива.
Ким… Страшно, что я ее больше не встречу. Мы все меняемся после Соединенния. Чаще всего те, кто дружил до процедуры, встречаясь, даже не узнают друг друга. Это страшно, не узнать человека, с которым ты общался столько лет. Увидеть его и не понимать, что ты в нем нашел когда-то, почему вам было интересно вместе.
Я не скажу, что она очень ждала процедуры, но ей не было страшно. Она принимала это, как должное, будто это новообретенная обязанность человека. Это было для нее так же обыденно, как рождение, как свадьба.
Я не часто вспоминаю ее, и мне немного стыдно. Мы много лет были вместе, мы могли друг другу доверять. Интересно, Ким вспоминает меня?
«Привязанность к кому-либо определенному мешает развитию Близнеца, а позже соединенного. Человек должен уметь расставаться с чем-то, оставлять свое прошлое перед процедурой и обрести новую, Идеальную жизнь. (Отрывок из учебника по социальным знаниям 12-ого класса)».
Наверное, это правильно, уметь расставаться с тем, кто тянет тебя воспоминаниями, как тяжелый груз. Уметь расставаться с тем, чего не вернуть. Но тогда с какой целью человек живет, не имея права вспоминать? Помнить то, что когда-то приносило радость? Что когда-то делало тебя счастливым?
Эти мысли тяготят меня больше, чем воспоминания. Я мечусь между двумя временами, в моем прошлом и в моем настоящем, где Сьюзен Харриган до процедуры, и где Сьюзен Харриган после процедуры.
Я задумываюсь на столько, что не замечаю что-то под моими ногами, только когда моя нога цепляется за что-то, и я чувствую, что теряю равновесие. Нога выворачивается, и я падаю на бок, рефлекторно расставляя руки в стороны. У меня чувство, будто я падаю не на землю, а в бесконечность. Это от того, что время будто замедляется и тянется, как улитка. Я проезжаюсь немного боком, больно обдирая коленки. Это напоминает мне, когда я отлетела в первую ночь, когда Дэниел открыл дверь в смотровую комнату.
Я только успела вскрикнуть, как ко мне подлетает Белла. Она встревожена, но я говорю ей, что все хорошо, и ей не стоит волноваться. Она улыбается и подает мне ладонь, я хватаюсь за нее и, отталкиваясь другой рукой от земли, приподнимаюсь. На земле остается длинная темная полоса от того, как я проехалась.
На меня практически никто не оборачивается. Такое чувство, будто у них отключена такая функция, как внимательность, ведь хотя бы на мой крик или звук того, что я упала, они бы инстиктивно обернулись бы. Мне даже становится немного обидно.
Дальше я стараюсь не задумываться о серьезных вещах. Коленка до сих пор болит, как и бедренная кость, и я не хотела бы снова упасть. Я не замечала за собой раньше такой невнимательности и неуклюжести.
Мы проходим мимо большого дерева, и я думаю о том, что слава Богу, что нас не заставили лезть на такие деревья. То, на которое я карабкалась, значительно меньше этого, это как сравнить рост младенца и взрослого человека, грубо говоря. На такое залезть не столько сложно, сколько страшно, и, упав с такого, ты уже не выживешь точно.
Когда мы проходим чуть больше получаса, я понимаю, что что-то не так. Здесь деревья намного гуще и солнцу сложнее пробраться. Еще нет и вечера, но все равно здесь мрачно. Мы никогда не забирались так поздно, да и вообще шли по другой тропинке.
– Куда мы идем? – спрашиваю я Беллу.
– Что? – она будто просыпается из какого-то сна, – О. Я не заметила, как мы шли.
Я смотрю по сторонам и замечаю, что остальные тоже не особо интересуются, куда мы идем. Будто все разом перестали волноваться.
Вспоминаю недавно сказанные Беллой слова: «Такое чувство, что у нас всех отключили функцию здравого мышления».
Читать дальше