Мартин Сикорский: Возвращение в никуда. Всегда вперед

– К данному моменту кордамоны заняли почти всю территорию врага, и война, судя по всему, скоро закончится, – закончила Кирмиона свой рассказ.

– М-да, – протянул Рико. – Очень интересно. А почему так? Что, крефы не были подготовлены к войне?

– Абсолютно. Крефы пришли в себя и начали оказывать хоть какое-то сопротивление только, когда потеряли почти половину своей территории. Вообще-то это совершенно не воинственный народ, они построили довольно странное для нас общество, поставив самым главным в жизни – собственное благополучие. В принципе, кордамоны тоже не жаждали этой войны, и если бы не Рэсм, возможно, все шло бы как раньше. Но уже после того, как появились первые победы, реально захваченные города, новые земли, само собой появились кордамоны, которые поняли, что из всего это можно извлечь выгоду и стали поддерживать войну. Недовольные кончали жизнь в камерах смертников, либо если успевали, сбегали к крефам. Но им и там были не рады, так что недовольных постепенно становилось все меньше и меньше.

Рико некоторое время молчал, потом спросил:

– Могли ли крефы, или же те из кордамон, которые были против такого поворота истории, вызвать нас?

– Что касается кордамон, то теоретически, могли, но, во-первых, мы представления о вас не имеем, а во-вторых, они не могли тайно от властей что-либо сделать. Тем более такие аппараты, чтобы вызвать кого-то из Космоса, особенно тех, о существовании которых даже не подозреваешь. Более вероятно, что это сделали крефы.

Рико задумчиво потер подбородок.

– Вероятно, так и есть, но откуда они могли узнать о нас?

Его размышления были прерваны ею:

– А кто такой Морис Дюваль, о котором говорил…

– Черт меня возьми! Ну и идиот же, как я мог забыть! Ну конечно. Дюваль.

– Что с вами?

– Кирмиона, перед тобой самый непроходимый болван и слепец на свете, – объявил он.

Это ее рассмешило.

– Почему?

– Потому что Дюваль – мой соотечественник. Не знаю, как он сюда попал, но уверен, что это он послал сигнал бедствия на Землю. Сижу тут и гадаю, а ответ прямо перед носом! Причем далеко не факт, что наш вызов имеет какую-то связь с вашими внутренними делами.

– Вы уверены?

– Нет, не уверен. Вот как я представляю себе всю историю. Дюваль попадает на Тнейру к крефам, иначе здесь не было бы нашего нового знакомца. Затем либо сам прилетает сюда по какой-то причине, либо его захватывают, он оказывается во власти Правителя, тот узнает о нашем прилете и пытается нас ликвидировать. Все сходится! Не хватает лишь некоторых моментов, но они непринципиальны. По крайней мере, сейчас.

Кирмиона ничего не ответила.

Рико достал передатчик.

– Как дела, капитан?

– Пока никак. Блуждаем в этом чертовом подземелье, пока без толку. Тут настоящий лабиринт, хорошо хоть Снек догадался отмечать наш путь на стене, иначе черта с два мы вылезем отсюда, – голос Лимара раздавался громко, словно он стоял рядом.

– Что, никаких следов?

– Абсолютно никаких… Стой! Тут кто-то есть? Снек, подержите излучатель, я туда загляну, – учащенное дыхание. И вдруг явственный звук: металлическое бряцание и приглушенный стон. – Тут что-то неладно. Остен, свяжемся позже.

– Кажется, они что-то нашли, – пояснил Рико, повернувшись к кордамонке.

Прошло больше десяти минут. Рико все это время оставался как на иголках, путаясь в догадках. Ожидание казалось невыносимым. Нужно было пойти с ними! Нет, я не пригоден к тому, чтобы сидеть и чего-то ждать, я человек действия, я должен участвовать, тогда я чувствую себя на месте.

Вдруг раздался сигнал вызова.

– Да, слушаю, Нэл!

Голос Лимара дрожал от волнения.

– Мы нашли…

– Ребят?

– Нет, Мориса Дюваля.

Он родился не на Земле. Морис Дюваль был венерианином в третьем поколении; его дед родился на Венере, а прадед был одним из основателей венерианских поселений. Крис Дюваль был видным земным ученым-физиком. Именно такие ученые из разных областей науки и были первыми поселенцами на Венере. Они разрабатывали проекты подземных городов, коммуникаций, систем воздухообеспечения.

С тех пор прошло более семидесяти лет. Отец Мориса Дюваля еще был жив и находился в расцвете сил, когда его сын вдруг исчез.

Детство Мориса прошло в той неясной розоватой дымке, в которой находятся все дети раннего возраста в благополучных семьях. К шестнадцати годам он стал однозначно склоняться к науке. Его очаровывала математика, законы мироздания, и он хотел посвятить всю свою жизнь исследованию этой фундаментальной области человеческой мысли. Университет он окончил блестяще, и его ожидало будущее признанного ученого. О нем уже начали поговаривать именитые старички-математики. Они трясли своими белоснежными бородами и уверяли друг друга в том, что молодой Дюваль – гений.