Оксана Демченко - НЗ. набор землянина

– Петь умею, играю на любых инструментах, – заморгала она, торопясь стать полезной гостьей. – Только ваши божественные не должны звать, и я не смею смотреть на иных божественных. И еще…

– Договорились. Садись на габарита и поехали в гости.

Мы спускались молча. Эта роза звездных пустынь страдала и роняла слезы. Я просто думала, вследствие чего и попросила Васю доставить нас на запретный девятый уровень. Там я подняла на уши весь хренов инспекционный отдел и закатила скандал, требуя прямой канал на безымянного Тэя.

Думаю, красавчик так не икал с рождения. В электронной плоти проекции он явился хмуро-кривобокий от изжоги.

– Однако ты доставуча, Сима. Две минуты даю.

– Вот безымянная жертва семейного неравенства. Имени нет, ДНК вне базы, упакована, изволь оценить, как гусеница для спячки. Соответственно, примет опознания ноль. Оставлена тут по ошибке или по умыслу. Сейчас я пробую понять, как давно она пострадала за свою любовь. И кто счастливо отбыл под сплошным покровом ткани.

– Так, – из Тэя будто кинжал вынули, он бодро распрямился. Осмотрел паранджу – я не понимаю в терминах, тем более местных, вот и думаю знакомыми – и хмыкнул. – Дело ясное, туманность Гриба надо проверять, самый дальний от вас уголок. Там много особых укладов и сектантских закрытых мирков. Спроси о времени вне семьи.

– Гюль, как давно божественный удалился из виду?

– С вечера страдаю, – вздохнула она. – Вроде был отклик, он привел меня к балкону. Стало бессмысленно искать. Нет сил, нет света души его.

– Блин… поэзия, её налево. Тэй, с тебя пирожок. Как найдешь адрес божественного, дай знать. Тут человек сохнет. Отбой.

– Окислитель на время следствия мы выделим, – поморщился Тэй. – И стандартное питание. Сима, ты… как бы сказать-то… с немыслимой скоростью выбираешь гостей. Ты… – Он аж скрипнул зубами и отмахнулся. – А, сама разбирайся. Отбой. Я черкну Чаппе, что следует, и не впишу, что не следует.

С тем и сгинул. Умеет, гад, сделать важное лицо. У меня затрещало в извилинах. Что прямо сейчас сказал коварный генерал без имени? Что я дура. Краткий перевод кристально прозрачен, полный не поддается расшифровке. Ну и в сад его. Я помахала ручкой Васе, поманила Гюль и зашагала к дому. Седьмой уровень, рукой подать. Упакованное в ворох ткани недоразумение тихо шелестело следом. Спорю на любимую иглу Страшилы мудрого: она бы свалила немедленно, умей она ходить одна, а не следом за бараном. Ну, или за мной, раз бараны все отвалили. Без ведущего Гюль сразу впадет в ступор. Как она до балкона-то добрела, прячась от всех-всех-всех…

При виде моих двух комнат у гостьи случился приступ икоты. От осознания, что одну отдают в пользование, добавился кашель. Чахлая роза. Её надо валерианочкой поливать три раза в день.

– Мы пребываем в прайде, – бормотала она, жалобно глядя на меня. – Только так, это суть жизни и чести.

За «прайд» не ручаюсь, но как-то я должна было воспринять это понятие? Вместе они ходят. Божественный впереди, аки лев. Толпень безымянных дур вослед ему, благоговея. Я спросила, какого фига продолжается почитание. Религия в основе, лев неутомим или еще что объективное. Кукла закатила глаза, одеревенела и попробовала рухнуть в обморок. Я успела подтолкнуть стул, и она отсиделась в шоке. Чуть погодя обмякла, принялась стенать и шептать, что божественный был и есть всегда, поколения сменяются, а верность превыше времени.

– И мозга, – буркнула я. – Внятно сопи: какие нафиг поколения? Вы ж выродились бы!

– Я улучшенный клон улучшенного клона модифицированного клона, – гордо сообщила Гюль. – И так последние пять сотен циклов. От основания прайда. Мы неразлучны и счастливы. – Она затравленно покосилась на меня, стараясь не поднимать взгляда. – Были. Здесь есть бассейн?

– Вертикальный, типа гроб с музыкой, – указала я на душ. – Гурчит, журчит и плюется… наверное. Осторожно, я в этот ящик еще не играла.

Она прошествовала в двухсекционный гроб… то есть душ. Царственно огляделась, барабаня украшениями на концах косичек по тесным стенкам. Высунулась из помоечного отдела в разоблачатель, брезгливо кривя безупречные брови, почти скрытые тканью платка. Указала пальчиком на стену.

– Чистка. Хорошо, надо готовиться. Всегда готовиться к вниманию божественного.

– Пионеры-маньяки, блин, – отчаялась я. – Боров жил, боров жив, боров будет жить. Прости, это я мантру пою. Не слушай.

Таких гостей нам не надо. Но слово не воробей, а генерал сволочь два раза. Мог бы этой двинутой клоно-кукле выделить отдельную упаковочную коробку с лентами и бантиком, пусть бы там лежала и ждала божественного, попахивая розами и формалином.