Виктор Сиголаев: Фатальное колесо. Дважды в одну реку

– Успеется. Получай тогда еще информацию. Активность фарцы в этом году усилилась в весенний период. Это ненормально, так как сезон промышленного лова только на подъеме. Обычно они начинают шустрить осенью, после того как моряки возвращаются в порт из Атлантики и сбрасывают боны. А сейчас – весной. Нонсенс.

Быстрый взгляд в мою сторону.

Я молчу. Потому что умных предположений нет. Просто мало исходных данных. Нечего сопоставлять.

Пятый опять вздыхает и выдает, на мой взгляд, главное:

– И еще. Стали пропадать люди…

Пауза.

Вот это да! Перевариваю…

– А это здесь при чем?

– Не знаю.

Вот и поговорили.

А! Так он это специально мне слил инфу, чтобы я попробовал увязать несвязуемое. Сравнить красное с коротким, да еще и свернуть из этого бантик. Ох, и не случаен этот разговор! И наш левый «субботник» становится гораздо понятнее. Да, Пятый, умеешь ты кадры мотивировать. Впрочем, подбирать тоже. Недаром в свое время уцепился за меня с первой же встречи.

– Все услышано, Сергей Владимирович.

– Вот и ладненько, сбор завтра здесь в четырнадцать пятнадцать. Форма одежды… впрочем… ну да, ну да…

Это он вспомнил про отцов-производителей.

Еще раз почесал синяк на предплечье, сокрушенно вздохнул и отправился в душ.

Знатно же меня отоварили!

Простенько и убедительно.

Тысячу раз прав Сан-Саныч: будь ты хоть трижды Брюс Ли, в реальной темной подворотне – ты просто овощ. Груша для битья. Особенно если не знаешь диспозиции и хлопаешь варежкой. Шансов выжить, конечно, гораздо больше, чем у рядового гражданина, но все они легко сводятся на нет эффектом неожиданности.

А я и не ожидал ничего плохого. И варежкой хлопал так, что уши закладывало, – пытался систематизировать в голове полученную от Пятого информацию. Вот по этой самой голове и получил. От всей души.

Начинало смеркаться, когда я, спрыгнув с подножки троллейбуса, не спеша зашагал в сторону родного дворика. Здесь совсем недалеко – через улицу и по кварталам. Абсолютно безопасный отрезок пути.

Был.

Я уже подходил к стайке пятиэтажных хрущевок, за которыми приютились родные пенаты, когда услышал: «Эй, малой, помоги!»

Ничего не подозревая, я оглянулся на голос.

Метрах в трех из приподвальной ниши по ступеням поднимался белобрысый парень лет двадцати в спецовке и с охапкой какого-то тряпья в руках. Ноша не выглядела ни тяжелой, ни громоздкой, тем не менее, не чувствуя подвоха, я сделал пару шагов навстречу и тут же на грани подсознания почувствовал неладное.

Поздно!

В следующий миг пыльное тряпье оказалось у меня на голове, а тело перехватили так, что ребра затрещали. Меня, словно куль, потащили вниз, совершенно игнорируя жалкие попытки не очень весомого багажа хоть как-то взбрыкнуть. А там, не теряя ни секунды, кто-то второй несколько раз крепко приложил меня кулаком по голове. Прямо через дерюгу. Раза четыре, а может, и пять, да так, что я едва не вырубился. Нокдаун уж точно был. Удары пришлись в основном в левую часть моей многострадальной физиономии. Я даже дернуться не мог во время этой экзекуции, потому что тот белобрысый злодей в спецовке продолжал бережно прижимать меня к себе так, что вздохнуть было невозможно.

Куда мои семь лет против двадцати?

Потом меня, как отработанный материал, швырнули на сыру землю, скрипнули подвальной дверью, и только звук быстро удаляющихся шагов ознаменовал завершение этого странного воспитательного акта.

Первое, что я сделал, – это смачно и звонко чихнул: то, что страшно хотелось сделать при первом же контакте с этой пыльной и вонючей мешковиной. Раньше как-то не получалось. Потом я кое-как освободился от пут и привалился спиной к грязной стенке. В темноте плавали яркие гроздья феерических огней. Биение сердца отдавалось в голове болезненным колокольным звоном. Этот «кто-то второй», нанося удары, явно не соизмерял своих сил с моим нежным возрастом. Я потрогал разбитую губу и быстро заплывающий левый глаз. Потом оторвал кусок мешковины, намочил его под струйкой сочащейся из трубы воды и прижал к лицу.

Вот так. Чем быстрее охладить гематому, тем менее выразительными будут визуальные последствия. Хотя в данном случае…

Я, кряхтя и шатаясь, встал на ноги и направился вон из подвала.

Прыгать, говоришь, красиво научился? Как завещали незабвенные китайские мастера? Любимый удар – «Порхающая бабочка сметает пыльцу с нефритового лотоса».