Виктор Сиголаев - Фатальное колесо. Дважды в одну реку

– Уважаемый Хаим Натанович! Скажу по-другому. Я готов потратить столько времени на предмет нашего спора, сколько потребует основательная глубина его изучения, с тем чтобы в дальнейшем теоретические пробелы ни в коей мере не могли послужить досадной причиной практических ошибок.

Хейфец удовлетворенно кивнул. Погримасничал немного, пытаясь опять выровнять свои стеклышки на носу, только уже без помощи рук. Наконец сподобился:

– Вы говорите правильные слова, молодой человек. Вы умеете говорить правильные слова, что очень странно для вашего возраста. Это любопытно. Только ведь старый Хейфец давно уже не консультирует спецслужбы. По ряду деликатных причин, о которых вам знать будет неприятно.

– Правильно. Мне гораздо приятнее будет знать сам предмет, чем копаться в причинах ваших разногласий с безопасностью. Мне хватит и своих.

Блин. Грубовато получилось.

Впрочем, семь бед – один ответ. Решай уже, дедушка, – или да, или нет. Уж больно долго мы торгуемся. Такое впечатление, что старик получает удовольствие от самого процесса. Тянет жилы из ребенка! Терпение мое испытывает? Или это такой микроэкзамен? Проходной тест? Может быть…

Хейфец долго скептически разглядывал меня, сцепив пальцы в замок и постукивая этой кувалдочкой по столешнице.

– Ну что ж. Вероятно, я буду работать с вами, юноша. И это не только из уважения к людям, которых я тем не менее уважаю. И которые рекомендовали мне посмотреть на вас. Я думаю, что мне самому будет интересно. Надеюсь, так же, как и вам.

О да!

Оказалось, что «интересно» – это даже не то слово.

Захватывающе.

Поразительно.

Грандиозно!

Наука о маскировке, а все это оказалось наукой, никак не меньше, – в наше время оказалась бы в зоне так называемых смежных исследований. На пограничье общепринятых научных массивов. Позднее я понял опасения Хейфеца. Без знания основ физиологии, психологии и медицины здесь делать было нечего. Благо начальные познания в этих областях у меня были.

Тем не менее все же пришлось освежать свой образовательный багаж – особенно в вопросах физики, делая упор на оптику, вспоминать принципы художественной композиции изобразительного искусства, правила гармонии и золотого сечения. Иногда казалось, что старый еврей издевается над малолетним вундеркиндом, но в какой-то момент все базовые знания чудесным образом сошлись в одной точке, и у меня дух захватило от открывающихся перспектив маскировки и полевого камуфляжа.

Из основополагающих принципов. Знаете ли вы, что достаточно замереть и оставаться какое-то время без движения – и вы станете процентов на тридцать НЕВИДИМЫМ! И чем полнее будет неподвижность – тем сильнее эффект. Чтобы отбросить еще процентов десять, надо просто не дышать. И нелишним будет зафиксировать зрачки на одной точке – оказывается, даже движение глаз привлекает внимание. А ведь это, как выяснилось, очень трудно – абсолютная неподвижность. Изматывает похлеще силовых занятий с Козетом и психофизических экзерсисов Ирины.

Мир с момента знакомства с Хейфецем поделился для меня на две неравные половины: на «целевой стимул» – это я собственной персоной, предмет, который нужно спрятать. И «маскер» – это все остальное, что меня окружает. То место, куда и нужно спрятать предмет.

Именно «маскер» я должен предъявить объекту в первую очередь, работая в стиле «прямой последовательной маскировки». Если во вторую очередь – это уже будет по методу «обратной последовательной маскировки». Здесь надо исхитриться, чтобы вторичный эффект восприятия был сильнее.

Или – высший пилотаж – «стимул» и «маскер» предъявляются одновременно, но объект по ряду причин концентрируется только на «маскере». Для этого существует целая куча технологий: это и маскировка Паттерна, и эффекты мета и пароконтраста, и мое любимое – перцептивная блокировка, которую спецы иногда называют еще эффектом Крауфорда.

Расскажу, как это работает на практике. В базовом, так сказать, примитивном варианте. До такой степени примитивном, что дня три потом пришлось ходить с красным и опухшим ухом.

Все элементарно.

Сначала в гримерке у Хейфеца я взял напрокат ярко-пунцовое махровое полотенце и похвастался перед Ириной своим приобретением. В тех же театральных кладовых нашел холщовые штаны и рубаху цветом пыльной дерюги. Плюс тряпицу того же цвета, из которой наспех соорудил «балаклаву» себе на голову.

А дальше все было просто.