Юрий Кривенцев: Грааль? Грааль… Грааль! Я – ключ

Диалога не получалось. Говорить в основном приходилось Егору, он старался ввести новичка в курс дела, подготовить, адаптировать. «Эх, Вадик, Вадик. Нелегко будет твоему новому соседу, когда я уйду. Консультант-протектор из тебя никудышный».

Дни тянулись скучно, медленно, разительно контрастируя с быстротечным временем счастливого «сожительства» со Станиславом Михайловичем.

Пару раз, правда, Егору удалось разговорить бывшего молодого наркомана.

Однажды, плюнув на приличия, он, поколебавшись, все же задал соседу неудобный вопрос:

– Вадим, а скажи откровенно, что тебя привело к наркотикам?

Парень заметно ощетинился, напрягся. Было видно, что внутри у него происходит тихая борьба: послать наглого собеседника куда подальше, или все же, ответить откровенно. Неизвестно, какая мелочь помогла перевесить чашу весов, возможно полная изолированность товарищей по несчастью, экстремальность ситуации, неопределенность грядущего дня, а может просто синдром попутчика, которого ты никогда больше не встретишь в жизни, но Вадима прорвало:

– Что привело? А ты поставь себя на мое место. Всю жизнь, сколько себя помню, я был один. Всегда! Другой бы давно уже ввинтился в подходящую кампашку, устроился бы в жизни поудобнее, и коптил бы небо потихонечку: с таким стартом, как у меня, многого не добьешься, но можно обеспечить себе сносное существование, тихое и спокойное. Многие наши, детдомовские, так и живут. Устроились, пригрелись, обзавелись худо-бедно каким-никаким жильем, семейками, профессией, даже хобби. Я так не могу! Они все другие, понимаешь? Я им чужой, не по крови, а в принципе. Они меня не понимают, я их не разумею. Я среди них, как сопля в майонезе. Я их ненавижу. Они – толпа, быдло. Только представь: ты вообще чужой по этой жизни, нет ни одного близкого тебе человека. Я не родственника имею в виду, о них я и не мечтаю, а просто, близкого по духу, банально понимающего тебя и твои стремления. Подумай, нужна ли мне была такая жизнь? Вот и стал потихонечку от нее уходить. Сначала травка, потом, что пожестче. А теперь назад пути нет, да я и не хочу. Ты думаешь, я дурак? Думаешь, не понимаю, куда качусь? Все я прекрасно понимаю, да только по мне лучше уж так, чем тухнуть в этом болоте вместе с ними. Они ж для меня совсем иные, как инопланетяне, – юноша прерывисто, со всхлипом вздохнул, судорожно обхватил себя руками. – Да что тебе говорить, все равно не поймешь.

– Вот я тебя как раз и пойму Вадик. В этом смысле я такой же, как и ты. Больше скажу: другие сюда не попадают. А по поводу: «качусь вниз, назад пути нет…», ты не волнуйся. Здесь тебя вылечат, причем легко и безболезненно. Ты уже заметил, терапия началась. Точнее реабилитация. Держись.

Егор задумался. А ведь и, правда. Когда он слушал откровенный рассказ Стаса о своей судьбе, он постоянно ловил себя на мысли, что биолог говорит не о себе, а о нем. Егор, тоже с детства ощущал свою особость, инаковость, Он тоже, где бы ни находился, всегда был в стороне, вне общества. Вот и вырисовывается еще один критерий отбора. Неведомые «хозяева» выбирают изгоев общества, «лишних» людей, не похожих на остальное большинство.

Его раздумки прервал сосед:

– Толку-то от этой реабилитации. Что с нами дальше будет?

– А вот этого я не знаю. Но, могу сказать почти наверняка: мы им нужны, гробить просто так они нас, пожалуй, не будут. Время покажет, главное верить.

Парень задумался.

Так и проходили эти дни. Чаще в молчании. Юноша вел себя замкнуто, а Егор иссяк, устал навязывать свою помощь-поддержку. Не стоит делать то, чего от тебя не хотят. Они часами сидели без общения, размышляя каждый о своем. А подумать было о чем.

Егор понимал, что таинственные похитители готовят их для какой-то неизвестной ему цели. Но неопределенность положения, плюс избыток свободного времени, навевали разные и не всегда благостные мысли.

В последнее время он часто стал задумываться о «вечных» вопросах. Что есть смерть, конец, небытие, или начало новой жизни? Существует ли Бог и если да, то каков он? Вопросы, на которые не получишь ответа, во всяком случае в этой жизни. Но поразмышлять-то никто не запрещает. Он попытался вспомнить пять знаменитых доказательств бытия Бога того самого «брата-дикобраза» 2 2 «Брат-дикобраз» – Прозвище известного средневекового итальянского философа и теолога Святого Фомы Аквинского, сформировавшего [битая ссылка] пять доказательств бытия Бога, данное ему современниками за остроту его аргументов (прим. автора). , о которых он как-то читал, но смог вспомнить только одно: все живое и неживое в мире целесообразно, а значит, существует некая высшая сила, которая полагает цель для всего, что есть в мире. Убедительно, но слишком абстрактно. «Разумеется, абстрактно. Так и должно быть. Разве можно привести конкретные доказательства существования абстрактного сверхсущества?».