Александр Тебеньков - Сны во сне и наяву. Научно-фантастический роман

Мальчишки и девчонки из соседних домов, и Нина вместе с ними, подсовывали ей нагретые на спичках мелкие монетки, заставляли плясать за яркие шелковые лоскутики. А плясала Катька-дурочка с удовольствием, ей самой это нравилось. И неважно – под собственное пение, под ритмичные хлопки в ладоши окружающих или под музыку из радиоприемника.

А еще она никогда и ни на кого не обижалась, даже обжигаясь о пятак. Вскрикнув, бросала его на землю, плевалась, дула на пальцы, жалуясь своим маленьким мучителям на «нехорошую бяку», а потом, лукаво подмигнув, говорила обступившей детворе:

– А ну-ка, деточки, покараульте, чтоб она меня снизу не укусила! – и тут же посреди улицы, к великому их восторгу, мочилась на монету. Поднимала ее, оглядывала со всех сторон и говорила торжествующе: – Ага-а! Утонула!

Она засовывала пятак куда-то в необъятные пространства своей одежки и пускалась в пляс: «По блату, по блату дала сестренка брату…»

3

Вывод напрашивался однозначный…

Ее хватило на то, чтобы так же холодно и отвлеченно, как она пришла к этому выводу, продумать линию поведения на будущее – до того самого конца, пока еще сможет совладать с собственным рассудком. Потому что в книгах писалось яснее ясного – «Прогноз: неблагоприятный».

Лучшим выходом казалось соорудить между окружающими и собой непроницаемую стену. Добиться полного отчуждения. Закуклиться, покрыться невидимой броней. Добиться, чтобы все поверили в ее абсолютную обособленность. Так будет легче всем, когда она на самом деле окажется по ту сторону логического. Ведь все загодя привыкнут к этому… А пока надо заставить уже сейчас пространство и время «схлопнуться» в ней, образовав прочную, неразрушимую капсулу.

Нине понравилось это словечко из давней статьи в «Знание – сила». Там говорилось, правда, о «черных дырах», красочно описывалась эволюция нейтронных звезд к гравитационному коллапсу, когда в итоге пространство-время на поверхности звезды «схлопывается», не выпуская наружу ничего, даже излучение, и звезда как бы исчезает, становясь невидимой. И недосягаемой. Превращается в абсолютно замкнутую систему…

Методично, шаг за шагом, планируя примерно на пару-тройку лет, Нина стала одну за другой гасить внешние связи. Гости, театры, просмотры, сослуживцы, знакомые, друзья. Праздники, дни рождения, вылазки на дачи, просто вечеринки…

Легче всего удалось с мужем. Он охотно вернулся в пучину домоседства. Гораздо быстрее, чем приучился в свое время выбираться на люди.

Она начала с покупки в кредит цветного телевизора. И теперь по пятницам сама подчеркивала в программке мало-мальски приличные передачи. Юра только молча хмыкал, вспоминая ее былую неприязнь к «ящику чудес в стране дураков». Но ничего не говорил: ему новые семейные порядки пришлись явно по душе… Старый же, допотопный «Рекорд» с маленьким черно-белым экраном перенесли на кухню. Там Нина приучала себя даже к хоккейным и футбольным матчам, даже к «А ну-ка, девушки!» и программе «Здоровье».

Потом потеснила серьезную литературу, перейдя на развлекательную. Трилогию о мушкетерах она перечитала дважды. «Графа Монте-Кристо» – трижды. Но философию – «ждать и надеяться» – воспринять все не удавалось. Тогда она переключилась на детективы…

С работой и сослуживцами вышло еще проще. Максимум педантичности, минимум человечности – и полный порядок! Начальник отдела, а тогда она была еще заместителем, уже через месяц стал звать ее не Ниной, а Ниной Васильевной, а следом к такому обращению привыкли другие. Даже сверстники и те, с кем проработала не один год. Хотя с ними она по-прежнему оставалась на «ты»… Но чаепитий и дней рождений на работе в ее присутствии устраивать больше никто не пытался.

И везде одна. В столовую, по магазинам в обеденный перерыв – одна. На работу – одна. С работы – одна. Везде и всюду – одна.

Скоро Нина заметила, что телефонные звонки на домашний и на служебный телефоны заметно поредели. Значит, система действовала.

Жить стало тяжелее, но и – легче. Бездумнее. Дом, работа, муж, Сережка. Наутро снова – дом, работа, муж, Сережка… Вот и все.

Однако и это было немало. Ох, как немало!.. Она иногда с ужасом чувствовала, что до конца отстраниться от всего никогда не удастся. Дом, работа, муж, Сережка. Это было все равно очень и очень много…

Она вспомнила Зиночку – как та однажды высказалась. Мужья уехали на рыбалку, а они устроили субботние посиделки: за тортом, кофе и коньяком – четыре старинные, еще первых послеинститутских лет, подруги.