Виктор Трошнев - Право на попытку

Ладно. Это всё лирика. Надо разобраться, что произошло, и посмотреть, где же ребята. Я постучал по ПДА. Не-а. На детекторе жизненных форм ни одной зелёной точки. Живых нет. Продравшись сквозь кусты, и чуть не зацепившись за свисающие с бывшего высоковольтного столба «ржавые волосы», я вышел на поляну.

У нас тут как? Год продержался – ветеран. Больше – почти легенда. Я в Зоне совсем не легенда, хотя почти пять лет уже здесь, просто сам по себе. Никто ничего обо мне не знает. А обо мне и знать нечего. Я вам не Стрелок. Хожу, своими делами занимаюсь. Впрочем, здесь никто ни о ком ничего не знает. И не интересуется. Моветон, ёлки-иголки. Но один раз я как-то на всю Зону прославился. С тех пор меня Скуперфильд и любит. Не знаю, сколько он на мне денег заработал, но думаю, что очень много. Да и я на нём.

Нашёл я артефакт. Да не простой, а совершенно новый, уникальный, нигде не описанный. Назвал его «Стеклянный шар». Почему, спросите? Да потому, что он и выглядел, как стеклянный шар. Ну, типа, детская игрушка – шар из стекла. А ещё раньше были такие же, похожие, но из резины, хотя выглядели, как будто из стекла.

А нашёл я его недалеко от свалки. Я тогда ещё не знал, что в эту сторону лучше не ходить, сильно фонит. Куда ноги доходили, там и искал. Каждую новую цацку с информационной базой сравнивал. А тут смотрю, какая-то хрень. Красивая, ёлки-иголки. Надо полагать, артефакт. Я сразу полез проверять – нет в базе никаких описаний. К этому времени, я уже знал, что в Зоне появляются новообразования, за которые дают очень большие деньги в силу того, что это вещь новая, неизученная.

В общем, подобрал я хабар. Пристроил аккуратненько в контейнер. Не знаю, кто эти контейнеры изобрёл, но в них артефакты спят себе спокойно, не излучают, никому не пакостят. Главное, в ячеечку находку грамотно упаковать, руками к ней не притрагиваясь. А то можно не только без рук остаться.

Я тогда со Скуперфильдом только начинал работать. Редчайший, надо сказать, скупердяй. Норовит скупить всё подешевле, а продать подороже. Хотя, обвинять его в этом нет смысла, потому что по этим правилам вся Зона живёт. А с ним, всё же, договориться можно.

В общем, приношу цацку, и, делая вид, что мне неинтересно, прошу оценить.

– Я, уж извини, не ботаник, как действует, не знаю. Но ни описаний этого артефакта, ни изображений нигде не видел.

– Да я вот тоже, – почесывая подбородок, задумчиво говорит мне редчайшее сволочное образование из всех что торговало и продолжает торговать в Зоне. – И, после паузы: – Сколько хочешь?

– Сколько дашь?

Торговались мы долго. Но самое смешное дальше. Я продал артефакт Скуперфильду не дорого, а очень дорого. После этого он перепродал его учёным дороже почти в два раза.

А вот теперь можно начинать смеяться. Это оказался не артефакт. Это оказалась обычная детская игрушка. Ну, вероятно, сохранилась ещё с тех времён. В смысле, с первого взрыва на ЧАЭС. Людей эвакуировали, но осталось много чего. Это «много чего» со временем растащили, конечно же, но и сейчас можно и на игрушку детскую наткнуться, и на томик Ленина. Хотя последнее реже встречается, пожгли всё, да и в сортир с чем-то ходить надо.

Так вот про шар. Мне потом говорили, что Максим – учёный, который и отвалил денег Скуперфильду – грозил заказать барыгу наёмникам. Очень уж ему досталось за разбазаривание фондов. Он, якобы, за новый, неизвестный науке артефакт, отвалил месячный бюджет, выделяемый на приобретение у сталкеров всяких цацок. Да впустую. Представляете, как обидно? А как потом коллеги смеялись?

А Скуперфильд меня после этого почти полюбил. Во всяком случае, цены для меня у него на покупку в разы больше, не продажу – в разы меньше. Чем я и пользуюсь с удовольствием.

Зачем я сюда припёрся? Не скажу, это моё дело. Но то и дело я вспоминал свою прошлую жизнь. Чего не хватало? Школа, журфак университета, армия. Работа. И какая. Да обзавидовались бы все. Со звёздами первой величины общаться приходилось. Поначалу интересно было так, что глаза горели. А потом моя профессия умерла. Верее, её долго и старательно убивали. Сначала упорно напоминая, что это вторая древнейшая. Платили деньги и, немалые деньги, за всякую ерунду, сделанную на потребу какому-нибудь уроду или фирме этого урода. Это был недобизнес. Контент дерьмо, но деньги за него получены.

Потом политика смешала всё с тем, что в отличие от денег пахнет. И появился подвид моей профессии. Журналистика превратилась в пропаганду. А сама профессия тихо почила в бозе. И началось соревнование, кто может глубже, а кто лучше. Пока от огонька в глазах не пришли именно ко второй древнейшей. Собственно, я первую больше уважаю. В ней через себя переступать не надо и принципы свои хоронить тоже не требуется.