Рене Дюнан - Металл

И тогда-то, обогнув громадный округлый камень, он оказался лицом к лицу со вторым врагом. Этот разделывал ногу травоядного — животное, несомненно, было убито в ходе наблюдений за пещерой мадленцев. Вооруженный блестящим, тонким и острым ножом, он разрезал красное мясо.

У врагов, внезапно увидевших друг друга, пробудились рефлексы войны. Мадленец мощным движением поднял рогатину и бросил ее в чужака. Длиннорукий сделал то же с ярко блестевшим дротиком.

У мадленца имелось преимущество: его мозг точнее и быстрее отдавал телу команды, в мускульных реакциях он на десятую долю секунды опережал противника, а рогатина находилась в трех локтях от врага, когда тот бросил дротик. Мадленец присел, наконечник дротика просвистел мимо, древко больно ударило его по черепу — но человек металла зашатался. Рогатина вошла чуть повыше правого соска. Лицо чужака исказилось от боли, он издал болезненный стон и стал шарить рукой по бедру, где висел длинный дротик; однако мадленец уже распрямился, как пружина, и размозжил кремневым топором голову врага. Кузнец безмолвно рухнул на землю.

Антропофагия была редким явлением на Западе в эпоху мадленцев — не столько потому, что людей останавливали какие-то моральные соображения, сколько по той причине, что человеческая плоть не слишком аппетитна. Каннибалы всегда были интеллектуальными дегенератами. Кроме того, при поедании человеческого мяса усиливается воздействие многочисленных болезней, передающихся от человека к человеку. Именно по гигиеническим причинам людоедство с самого начала не было распространено среди рас с превосходящим интеллектом. Мадленец подумал, однако, что эта прекрасная свежая добыча сможет прокормить клан в течение нескольких дней. Но чужак наверху, на выступе скалы, вскоре незаметно подберется к пещере и сможет расправиться со всеми ее обитателями; нужно было сперва поспешить к нему.

Человека металла предупредил шорох скатывающихся камешков; он понял, что его самого преследуют. Обернувшись, он увидел мадленца в ста локтях от себя; тот пробирался по сланцам. Оба оказались в невыгодном и опасном положении, но и помыслить не могли о благоразумии. Они сблизились и ринулись в бой. Как и прежде, два вида оружия одновременно разрезали воздух: чужак бросил колчедановый диск, а мадленец — короткий гарпун. Гарпун пролетел мимо цели, диск угодил в предплечье мадленца. Тотчас раскрылась кровавая рана, но это лишь разъярило охотника. Забыв о всякой осторожности, он пересек крутой склон, выбежал на козырек, где стоял чужак, и бросился в атаку. Дуэль была коротка. Палица отбила дротик чужака и опустилась на человека металла; он покачнулся, попытался было бросить в противника короткий острый нож, который извлек из своих мехов, и упал на колени. Он снова сумел подняться, трагический, как дикий зверь в агонии, и наконец оступился и упал с узкого выступа на вьющуюся внизу тропинку.

Сверху, из просвета между облаками, на лес и громады гор лился голубоватый свет. Туманные водяные испарения придавали окрестностям тот размытый, лишенный резких красок вид, что люди многие века спустя назовут меланхолическим.

Смерть овладела двумя телами, в которых несколько секунд назад била через край жизнь.

Битва шла и в пещере.

Мадленец склонился на обрывом, глядя издали на своего трепещущего врага. Вокруг разливался неясный мягкий свет. Возможно, он ощутил его красоту в эту минуту, когда судьба его расы близилась к завершению. Но затем его сознание охватила яростная радость. К чувству победы над врагом прибавилось блаженство душевного покоя после пережитого волнения, биения в висках и боли кровавого танца битвы. Он чувствовал, что словно стал сильнее, могущественнее, божественнее; казалось, он превратился в полновластного хозяина голубоватых пространств, убегавших к бледному горизонту. Он издал сдавленный счастливый крик, отозвавшийся в горах хриплым призывом.

Внезапно снизу, из пещеры, до него донесся шум схватки, звуки сражения. Он бросился туда, быстро спустился на тропинку, где лежал в агонии враг. Пробегая мимо этого залитого кровью лица, этого распростертого на земле туловища, этих содрогающихся, сломанных при падении ног, он мельком увидел расширенные глаза, глядевшие на него с горечью. Молящие? Испуганные? Вызывающие? Кто мог бы сказать? Победитель пробежал мимо. Кровавая пена вскипала на губах побежденного при каждом вдохе и выдохе.

Магдаленец, торопясь, встревоженный и все же торжествующий, наконец достиг склона, ведущего к пещере. Запутанные тропинки, скалы, повороты сменяли друг друга. Затем последний крутой спуск.