Олег Корабельников - Вечные темы

Независимо от того, кто он есть на самом деле, сейчас произошло то, что способно изменить его жизнь. Или эта перемена является вырождением предвестником гибели, или наоборот — скачком на новую, более совершенную степень, пока еще непонятную, но наверняка объяснимую. И он стал искать объяснения. Каждый раз, как его тело изменяло свой облик, как бы ни было неожиданным это вначале, потом неизменно находились оправдания правильности выбора, потому что существование именно в этом теле давало ему большую вероятность выжить в изменившихся условиях. Значит, и сейчас отказ от человеческого облика диктует ему единственный верный выход.

(…да, за два года до вторжения Чингисхана в пределы Южной Руси он изменил свой облик и из рослого голубоглазого славянина превратился в черноволосого желтолицего монгола. При тогдашней скорости распространения информации никто, в том числе и он сам, не предвидел нашествия, никто, кроме…)

Отсюда следовали выводы: или скоро на Земле люди станут такими, как он, или на Землю придут люди с подобным телом, или скоро должна разразиться катастрофа, после которой с таким телом будет больше шансов выжить. Был еще один вывод: должен прийти кто-то, кому он нужен в таком виде. Он последовательно опроверг свои выкладки. Во-первых, ничто не предвещало массовых мутаций и, тем более, постепенного сдвига в облике людей. Во-вторых, маловероятно, чтобы Землю захватила чужая цивилизация — он не верил в войну миров, и уж во всяком случае захват планеты не будет длиться считанные дни. В-третьих, катастрофа, какой бы она ни была, тоже не способна привести к однородному изменению людей, их генетики и приспосабливаемости. Оставался четвертый вывод, и как бы странно ни казалось, что вдруг впервые за всю его разноликую жизнь к нему может прийти тот, кто знает о нем больше его самого, это было более вероятным. Значит, его тело знало заранее об этом и подготовилось к встрече. Значит, или он сам должен идти искать тех людей, или к нему должны прийти.

(…да, при всей серости он умел логически мыслить. Он всегда должен был выбирать из многих зол меньшее и научился делать это виртуозно. Он был великолепным экземпляром и сделал все, что от него требовалось. Конечно, его поведение и взгляды не укладывались в рамки земной морали. Он всегда был подонком — именно эти качества, плюс к ним обаяние, умение понравиться и войти в доверие, обеспечили ему столь долгую жизнь. Он легко воспринимал любую идеологию, и муки совести никогда его не мучили. Это он был тем, кого назвали Вечным Жидом, и это его единственный след в человечестве. И он, и я могли бы раскрыть многие тайны истории, но он не делал этого потому, что боялся за свою шкуру, а я никогда не сделаю этого совсем по другим причинам…)

Зазвонил телефон. Он поколебался, но трубку не снял. Для всех он уже уехал, а для тех, кто знает о нем, есть и другие способы общения. Походил по комнате. Был предновогодний день. За стеной, у соседей, уже звучала музыка, слышались голоса, кто-то насвистывал, люди готовились к перелому года, будто бы и в самом деле невидимая граница, отделяющая один год от другого, могла принести новое счастье при строгом исполнении ритуалов. За свою жизнь он соблюдал тысячи разных обычаев, веровал, по крайней мере внешне, во многие странности, призванные вносить в человеческую жизнь порядок, но это не мешало ему ничему не поклоняться. Сейчас, наедине с самим собой, он мог позволить себе усмехнуться странной привычке людей обставлять особой торжественностью миг завершения очередного оборота планеты вокруг солнца.

(…сам знаю множество странностей, сопутствующих человеку, но глупо ставить себя выше человечества лишь на том основании, что имеешь возможность наблюдать его со стороны. И разве я не делил с людьми их беды, разве не радовался вместе с ними миру и процветанию? На моих глазах исчезали страны и народы, разрушались города, гибли книги и полотна, но живо человечество, и я знаю наверняка — будет…)

Последний год он жил в двухкомнатном одноэтажном доме на краю города. Соседи не мешали ему, и он им тоже. Меньше всего ему хотелось сейчас, чтобы кто-нибудь постучался в двери, и поэтому он старался ступать неслышно и свет не зажигал. Ему хотелось пить, но он не знал, можно ли пить воду, вдруг его организм перестроен так, что обычная вода окажется ядом. Не говоря уже о пище. Полагаясь на мудрость своего тела, он думал, что очередная случайность выведет его из этого состояния неопределенности, и беспокоился только, что время идет, а ничего не происходит. Он снова стал связывать логические цепочки, но ясного конца мысли так и не было. Тогда он вернулся к версии своего неземного происхождения и стал размышлять над причинами этого. Выходило так, что его или случайно забыли на Земле, предоставив самому себе, или оставили с какой-то целью. Но он сам ничего не знал о целях своего пребывания на этой планете, и получалось так, что все равно бы он не мог принести никакой пользы своей далекой родине. Но могло оказаться, что его специально заставили забыть о своей чужеродности, чтобы он не отделял себя от людей и в поведении был естествен и обычен.