Пол Андерсон: Патруль времени (сборник)

А что, если я отправлюсь в будущее и встречу там самого себя? Значит, одновременно будут существовать два идентичных человека?

А что, если я нарушу течение истории в прошлом? Может ли тогда Наполеон победить при Ватерлоо?

Уэллс в своей «Машине времени» использует путешествие во времени, чтобы осознать настоящее и разглядеть тенденции будущего, и это направление в фантастике можно назвать социальным. В одном из рассказов Брэдбери человек в прошлом нечаянно раздавил бабочку и тем нарушил весь ход истории — это направление в фантастике можно назвать парадоксальным.

Есть и третье направление.

Путешествие во времени дает удивительно богатые возможности для приключений. Герою повести ничего не стоит сражаться с римскими легионерами или космическими бандитами из далекого будущего. Он спасает вавилонскую рабыню и уносит ее в свой двадцать первый век, снимает кинофильм о викингах, расположив юпитеры в десятом веке, как в романе Гарри Гаррисона «Фантастическая сага». Это направление можно назвать приключенческим.

Вот из этих трех направлений и складывается в основном сегодня большая тема — путешествия во времени.

В сборнике «Патруль времени» присутствуют все три направления. Наиболее полно представлено второе, парадоксальное направление. И это понятно, так как состоит он в основном из новелл. Пожалуй, несколько скуднее отражено социальное направление. Но и это понятно — такая тема требует романа, неспешного осмысления. И все же сошлемся на рассказ Уильяма Тенна «Посыльный». Цель автора — показать современного делового хищника, не способного ни на миг отвлечься от пагубной страсти к наживе. Перед нами типичный американский бизнесмен, лишенный человеческих чувств и обуреваемый лишь мыслью о прибыли. Резко заостряя этот образ, автор бичует мир, в котором живет.

Сборник привлекает своей представительностью. Не только географической — в нем представлены писатели США, Англии, Италии, Польши, Кубы, Испании, — но и тематической. Читателя, который не очень искушен в правилах фантастической литературы, он знакомит с основными парадоксами и проблемами путешествия во времени. Читателю, который многое знает, предлагает неожиданные, новые ходы и проблемы, доказывая тем самым неисчерпаемость темы.

Любопытно, что в одном из рассказов — «А мы лезем в окно» — автор, Барри Молзберг, обращается непосредственно к читателю, как бы к члену многотысячного клана знатоков и ценителей фантастики. Описывая крайне парадоксальную, но логически строгую ситуацию, когда в одном отрезке времени из-за неточностей во временных перебросках скапливается более трехсот совершенно одинаковых персонажей, автор рукой своего героя пишет: «Ладно, ладно, мистер Пол (имеется в виду адресат письма — известный американский писатель Фредерик Пол. — Ред.), я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы говорите себе, что для вас и для ваших авторов это старье, которое давно в зубах навязло… и что вы уже рассматривали эту тему с тысячи сторон». Но смысл этого рассказа как раз и заключается в том, что можно отыскать неожиданную и плодотворную тысяча первую сторону.

Уязвимая сторона почти любого тематического сборника в том, что в нем можно встретить писателей, разных не только по своему складу, но и таланту. Вместе с тем тематический сборник имеет и свои преимущества: читатель как бы входит в комнату, где собрано десятка два разных людей; каждый из них в силу своего умения и таланта рассказывает историю — так из суммы новелл рождается яркий букет, как из множества ночей Шехерезады, веселых и скучных, ярких и обыденных, родилась «Тысяча и одна ночь».

Так, известный американский фантаст Ван Вогт ограничивается парадоксом («Часы времени»). Но парадоксом умным, окрашенным юмором, в нем проступают человеческие характеры, и герой его, и тем более героиня действуют, переживают и вызывают нашу симпатию. Возникает возможность подмены — а как бы я поступил на его месте?

Озорно и лукаво шутит Джанни Родари («Профессор Грозали»), но шутка его удивительно жизненна и сатирична, и вдруг становится страшно, когда читаешь: «Он очень хороший паренек, этот Альберти, и, если в рождественскую ночь ему присудят премию за доброту, это будет вполне справедливо, более чем справедливо». А доброта эта бездумна, как полет бабочки, внутренне жестока и отвратительна — двадцать четвертый удар ножом, убийство, которое никому не кажется убийством. Телеоператоры, гротескно повторяющие дубль «Убийство Юлия Цезаря», толпы идиотски внимательных туристов — кого мы воспитываем, кем мы стали? Читатель слышит крик Джанни Родари, и парадокс перерастает в горькую социальную сатиру. Изобретение пуговицы и смерть оказываются в одном ряду.