Генри Каттнер - Планета — шахматная доска

Тогда власть перешла — или ее передали — к ВКМ. Полномочия Комитета были шире, чем у Лиги Наций и даже ООН, но все-таки недостаточно широки. На практике оказалось, что он не может справиться с одной страной-агрессором — но парадоксальным образом находит управу на дюжину таких стран, причем вполне действенно.

Итак, карусель остановилась. Мир к тому времени обессилел; всем ключевым регионам был нанесен серьезный урон. Тем не менее ВКМ не утратил жизнеспособности; благодаря своему интернациональному статусу он остался децентрализованным. Внешне он представлял собой систему с гибкой структурой, зато внутренние его законы были весьма и весьма суровы.

Авторитету ВКМ поспособствовали и гражданские войны. Возьмите для примера любую страну, которая сбросила атомные бомбы на неприятелей, а на ее территории одновременно взорвались скрытые ядерные заряды. Ключевые центры разрушены — их можно восстановить, но не сиюминутно. Тем временем приграничные соседи напирают. Власть оказывается в руках какого-нибудь военного, затем его опрокидывает политикан, а впоследствии оба падут от руки некоего демагога. В стране начинаются мятежи, армия деморализована, и все это — в мгновение ока. То была эпоха стремительных средств связи и массовых коммуникаций.

Итак, ВКМ остался на плаву и сумел, благодаря придирчивому отбору членов, направить знания и умения своих участников на скорейшую и столь необходимую социальную интеграцию. Демагог-трибун, видя, как соперники поднимают голову, отдал государство под временную юрисдикцию Комитета. Так он пытался спасти собственную шкуру, но это не уберегло его от расстрела. Тем временем к ВКМ примкнули еще две нации. У Комитета появились авиация и войска, и он провозгласил принудительный мир. Равновесие пошатнулось, затем нарушилось — в нужную сторону.

К тому времени военные наконец осознали значимость атомной мощи и то, насколько физически заразительно глобальное истребление. Мятежи, сотрясавшие планету, не знали равных себе по жестокости и дикости. Если человек оказался в объятом пламенем полевом складе, ему остается только отчаянно стрелять из винтовки. Управленцы, от которых зависело спасение людей, позорно их предали, и массы обратили слепую ярость на те твердыни власти, что оказались рядом. Одной из таких твердынь была атомная энергия, и сдерживать напор было небезопасно.

Да, небезопасно — но только не для ВКМ. Комитет показал себя весьма эффективным. Он один сумел сначала отодвинуть, а затем и отвести от мира бикфордов шнур, проложенный так близко.

Многие государства добровольно сложили полномочия — по договору и на время, другие примкнули к Комитету из-под палки. Прочие были аннулированы. Ни одна из стран не смогла противостоять всемирной организации, проводящей собственную политику и имеющей в активе силы для ее утверждения.

В Комитете не было места партийным разногласиям. Общая стратегия и власть — особого рода, ранее не встречавшаяся в мировой практике. Эта власть была в прямом смысле слова безгранична!

После Третьей мировой войны мир начал, в панике и горячке самосохранения, лихорадочно избавляться от оружия и армий. К ВКМ стали стекаться военные секреты; те же, что не были сданы добровольно, Комитет присвоил сам и тем обеспечил себе единоличное господство. Это единоначалие и обеспечило мир.

Другого пути не предвиделось. Впрочем, возникла угроза, что такой мир не сможет долго продержаться. ВКМ провел инвентаризацию фондов, взвесил все возможности и принял решение. Он устранил опасность. Войны не будет, пока поддерживается статус-кво. Тогда и атомную энергию можно держать в узде.

Одна чаша весов неминуемо опустилась, но ВКМ наложил свою длань и выравнял баланс. С тех пор, за сто лет, хватка Комитета ничуть не ослабла.

Конечно, не обошлось без доли новизны — все-таки с сорок седьмого года Нью-Йорк сильно изменился. Тем не менее он вовсе не был тем манящим, удивительным мегаполисом, который получился бы в результате внедрения парагравитации, антигравитации и антивещества. При возведении города охотно использовали новейшие сплавы; все старые кварталы были снесены еще около полувека назад. Застраивали только те из них, что избежали атомной бомбардировки, — от них не осталось ничего, кроме знакомых названий. Например, Шестую трассу все обозначали не иначе как Бродвей, и даже топография не в силах была этому помешать.

Вертолет доставил Бридена на Тихоокеанскую морскую базу, а уже оттуда реактивный самолет домчал его через водное пространство и материк до восточного побережья. Перелет с запада на восток показался ему коротким: скорость была достаточной, чтобы почти устранить временной лаг.