Владимир Третьяков: Планета Сирена

– «Восьмерка» у штурманов хорош! Кое-как сейчас его смог пройти…

Вадим в ответ лишь усмехнулся и, наклонившись к уху товарища, вполголоса произнес:

– Я бы на твоем месте так не напрягался, и берег здоровье.

Антон недоуменно уставился на приятеля, а тот, так же негромко, пояснил свою мысль:

– Тебя завтра предстоит контрольный проход. Реальный проход, а не «игрушечный».

У Антона от этих слов мгновенно перехватило дыхание, так что на некоторое время в разговоре возникла пауза. Он, конечно же, ждал, что со дня на день ему, и еще нескольким курсантам, могут «сыграть тревогу», посадить в корабль без опознавательных знаков, выбросить на анонимную планету, и это будет не учебный маршрут по уже знакомому до мельчайших подробностей полигону Академии звездоплавания, а реальный рейд в обстановке, скорее всего, экстремальной. А перед этим ему вручат пакет, в котором будут описаны маршрут и нормативное время на его преодоление. И черед тридцать секунд он будет обязан сказать, что ему все ясно, и вернуть содержимое пакета посреднику. Все просто…

В том, что секретной новостью с ним поделился именно Вадим, не было ничего удивительного. Его дядя был совсем не последним человеком в руководстве Академии, так что его племянник, имевший свободный доступ в кабинет родственника, очень часто становился носителем весьма интересных тайн, и мог, без каких-либо технических устройств, образно говоря, опережать время.

Антон кивнул Вадиму в знак благодарности, и того, что он все прекрасно понял, но вскоре все же еще раз вышел на площадку. Счет матча был равным, и нужно было сделать что-то для поддержания престижа своего факультета. Да и собственного реноме, кстати.

В эту ночь Антон долго не мог уснуть. Нет, он был уверен в собственных силах, но все же мысль о том, что именно этот завтрашний рейд станет для него последним за все время учебы в Академии, а уже послезавтра ему могут торжественно вручить парадные шевроны, будоражила кровь. Антон ворочался с боку на бок, пытаясь найти удобное положение, но сон все не шел. И лишь под утро он ненадолго забылся, но когда в расположение бесшумно вошел дневальный, мгновенно сел на постели.

– Круглов, тебе тревога, – услыхал он тихий шепот дежурного, который, убедившись в адекватности Антона, пошел будить остальных.

Их было четверо. Посредник, незнакомый дядька лет сорока пяти, с красным, скорее всего обожженным лицом, хмуро осмотрел каждого из стоявших перед ним и, словно выплевывая каждое слово, произнес:

– Никаких вопросов. Пять минут на сборы. Скафандр номер четыре. Шлемофон не закрывать. Оружие – АА с двумя дополнительными комплектами батарей. Жду вас во дворе секунда в секунду. Кто не успел – тот опоздал. А-рш!

Курсанты, мгновенно сорвавшись с места, кинулись к своим «гардеробам». Скафандр номер четыре означал высшую степень защиты. Одежка, сама по себе, достаточно тяжелая, а в ней предстояло бежать, таща с собой аннигиляционный автомат с двойным боекомплектом.

– Чувствую, прогулка нам предстоит непростая, – пробасил кто-то рядом с Антоном, когда они грохотали по темной лестнице. – Жарковато будет…

Они вовремя спустились во двор, где перед десантным кораблем с открытой пастью люка, прогуливался, уже облаченный в скафандр, но гораздо более легкий, нежели у курсантов, посредник. Он обошел шеренгу, придирчиво осматривая каждого, и не найдя в амуниции никаких огрехов, бесцветным голосом произнес.

– Марш по местам. Пока выходим на орбиту и ждем добро на старт, вы успеете перекусить. Все необходимое для этого, уже на столе. И предупреждаю: между собой – никаких разговоров.

Корабль подпрыгнул настолько мягко, что из стоявших на столе пластиковых стаканов не пролилось даже капли. Курсанты молча и, даже не глядя друг на друга, словно не были знакомы между собой несколько лет, жадно поглощали бутерброды, запивая их кофе.

Покончив с едой, они уселись по своим креслам, и вскоре самые хладнокровные уже похрапывали. Посредник лишь хмыкнул на эти звуки. Запретить спать в корабле он не мог, да и, судя по всему, сам с недосыпу был не прочь «придавить сонную муху».

К Антону же сон по-прежнему не шел. Какое-то смутное предчувствие не давало ему возможности расслабиться. От нечего делать он включил небольшой экран, выдвинув его из столика, и начал наблюдать, как корабль медленно ползет по орбите к своему стартовому окну.

Внезапно полудиск планеты начал быстро меняться, как будто резиновую игрушку чья-то незримая рука начала вытягивать вперед, пытаясь растянуть до такого состояния, когда она неизбежно должна будет порваться. Очертания континентов, океанов, и плывущих над ними облаков, вытянулись в одну линию, вначале достаточно широкую, но с каждым мгновением все более сужающуюся. И когда она стала тончайшей и еле заметной, экран внезапно почернел. Так продолжалось всего несколько секунд, а когда монитор снова «ожил», картинка на нем повторилась в обратном порядке: белая линия, быстро утолщаясь, постепенно превратилась в планетный диск, но только это была уже не родная Земля, а нечто совсем другое.