Екатерина Елизарова - Под светом твоей звезды

Впрочем, злость – это как раз хорошо… Хуже, если бы ее не было, а так… Надо лишь немного ее раззадорить, чтобы полилась через край, и она моя.

– Я вам не по зубам, – сказала с вызовом.

Глаза «амбала» округлились. Я усмехнулась, а в нем начала просыпаться настоящая ярость.

«Как раз то, что нужно», – подумала я, непроизвольно закипая от предвкушения сама.

Даже не пытаясь скрываться, я вскинула руки в стороны, прикрыла глаза и выпила всю ее без остатка. Сил после ночного инцидента было предостаточно, и эта невиданная щедрость буквально пьянила, бурля пузырьками кипучей энергии внутри.

Вслед за яростью из мужчины утекала жизненная сила, на лице его вновь проступило удивление, но ненадолго. Так и продолжая смотреть на меня, он медленно осел и повалился на обледенелую землю.

– Ммм… – промычала я довольно.

Второй был далеко не таким рослым, но не менее грозным на вид, с угольками черных глаз и смуглой, выдающей южную кровь, кожей. В немом оцепенении наблюдавший за происходящим, он наконец прокричал «Ах ты тварь!» и кинулся ко мне. Да, парень явно не понимал, что сейчас мне не понадобится даже пояс по каратэ, который, кстати сказать, имелся, чтобы справиться с ним. Когда глаза его с читаемой в них знакомой яростью уперлись в мои и я уже приготовилась осушить его, мне почудилась в них тень осознания, и… он отступил!

– Развалился тут, – пробормотала я, обходя первого, и решила поскорее убраться отсюда.

Навалилась усталость, не физическая и даже не энергетическая – несмотря на вкусовые пристрастия, получила я вдоволь. Усталость была эмоциональная: мне просто хотелось поскорее оказаться дома. И не важно, что этим словом я называла небольшую комнатушку в пятикомнатной обшарпанной коммуналке, где меня никто не ждал. Единственное живое – фикус, подобранный неизвестно зачем на лестничной клетке этажом ниже, однажды неожиданно погиб после вспышки ярости в его присутствии. Наутро я обнаружила несчастное растение в таком виде будто его ошпарили кипятком: вместо листьев – серая слизь. Но там было хотя бы тепло и ждала вполне удобная кровать – первое, что я купила, начав зарабатывать себе на жизнь.

Думать ни о чем не хотелось, и даже визги проснувшихся отпрысков пышнотелой, не всегда трезвой, стервозной соседки не раздражали с той силой, как это бывало обычно. Мне хотелось спать, душу сковала необъяснимая тоска, отчего картинки доведенной до бешенства этой самой соседки уже не вызывали улыбки. В первое время после выпуска из детского дома и освоения премудростей самостоятельной жизни я частенько прибегала к этому способу подпитки сил, но довольно скоро он мне наскучил. Вывести из себя тетю Аню удавалось слишком легко, и я стала искать более изощренные способы вне дома, когда азарт, испытываемый при получении чужой энергии, придавал ей особенный аромат. Я давно не доводила ее целенаправленно, но невольные стычки случались почти каждый день: достаточно было столкнуться на кухне или в коридоре. Ее перекошенное злобой лицо частенько согревало мне душу и поднимало настроение. Но не в этот раз.

Едва закрыв глаза, я погрузилась в густой мрак, вязкий и неприятный. Он не пускал, сковывая и замедляя движения, а мне хотелось бежать, хотелось лететь! Я стала неистово рвать ткань сна руками, раздвигать его края, и мне это почти удалось. Мрак сменился тьмой, уже не густой и не страшной, а еще не такой однородной как прежде. Приглядевшись, я смогла увидеть россыпь бликов, напоминающих звезды. Чем внимательнее я всматривалась, тем отчетливее понимала, что это именно звезды. Их становилось вокруг все больше и больше, они окрашивались во все более яркие краски, буквально вливая в душу неиспытанный прежде восторг. Почуяв нечто до сих пор недоступное, я устремилась вперед, меня тянуло куда-то туда, все дальше и дальше, прочь от липкого мрака. Свет. Я еще не видела его, но уже точно знала, что он где-то там, и меня с непреодолимой силой влекло к нему. А потом все оборвалось, словно лопнула натянутая нить и с оглушительным хлопком выдернула меня из сна.

Футболка намокла и неприятно липла к телу. Я откинула одеяло, отчего меня мгновенно обдало холодом. Но и лежать накрывшись я не могла. Внутри все клокотало, я не помнила, чтобы когда-либо прежде у меня получалось так быстро оторваться от навязчивого мрака, окружающего меня каждую ночь, а теперь… Тот свет, что почудился где-то там, за кромкой видимого, тревожил и будоражил душу, возвращая вновь и вновь ощущениями в пережитый сон.