Урсула Ле Гуин: Роканнон

Шевек заглушил все это: «Отоприте дверь!»

Дверь скользнула в сторону вбок, в комнату заглянул доктор. При виде его безволосого, встревоженного, желтоватого лица гнев Шевека остыл и спрятался внутрь, в глубинную тьму. Он сказал:

— Дверь была заперта.

— Простите, д-р Шевек… мера предосторожности… инфекция… чтобы не впускать других…

— Запереть, чтобы не впускать, запереть, чтобы не выпускать, — один и тот же поступок, — сказал Шевек, глядя на доктора сверху вниз светлыми, отчужденными глазами.

— Безопасность…

— Безопасность? Меня нужно держать в коробке?

— Офицерская кают-компания, — поспешно, примирительно продолжил доктор. — Вы голодны, сударь? Может быть, вы бы оделись, и мы пойдем в бар.

Шевек посмотрел на одежду доктора: синие брюки в обтяжку, заправленные в сапоги, которые казались такими же гладкими и тонкими, как ткань брюк; фиолетовая блуза, открытая спереди и зашнурованная серебряной тесьмой, а под ней — трикотажная рубашка ослепительной белизны, которая была видна только у шеи и у запястий.

— Я не одет? — спросил наконец Шевек.

— О, конечно, сойдет и пижама. Какие уж церемонии на грузовике!

— Пижама?

— То, что на вас надето. Спальная одежда.

— Одежда, чтобы носить, когда спишь?

— Да.

Шевек поморгал, но ничего не сказал. Потом спросил:

— Где одежда, которая была на мне?

— Ваша одежда? Я отдал ее в чистку… простерилизовать, надеюсь, вы не возражаете, сударь…

Он повозился с панелью на стене, которую Шевек до сих пор не замечал, и вынул сверток из светло-зеленой бумаги. Развернув его, он вынул старый костюм Шевека, который теперь выглядел очень чистым, но несколько уменьшившимся в размерах, скомкал зеленую бумагу и, включив что-то на другой панели, бросил ее в открывшийся мусорный контейнер и неуверенно улыбнулся.

— Вот, пожалуйста, д-р Шевек.

— Что будет с бумагой?

— С бумагой?

— С зеленой бумагой.

— О, я бросил ее в мусорку.

— Мусорку?

— Для отходов. Их сжигают.

— Вы сжигаете бумагу?

— Ну, не знаю, может быть, ее просто выбрасывают за борт, в космос. Я не космический медик, д-р Шевек. Мне оказали честь, поручив следить за вашим здоровьем, так как у меня уже есть опыт в отношении других гостей из дальних миров, послов Терры и Хейна. Я руковожу процессами обеззараживания и адаптации у всех инопланетян, прибывающих в А-Ио; хотя вы, конечно, не совсем инопланетянин, в том смысле, каком они.

Он робко взглянул на Шевека, который не сумел разобрать все, что он сказал, но все же разглядел за словами человека — встревоженного, робкого, доброжелательного.

— Нет, — заверил его Шевек, — может быть, у меня та же бабушка, что и у вас, двести лет назад, на Уррасе. — Он надевал свою старую одежду и, просовывая голову в ворот рубашки, увидел, что доктор запихивает желтую с синим «спальную одежду» в «мусорку». Шевек застыл с носом, закрытым воротником рубашки. Высунув голову полностью, он опустился на колени и заглянул в контейнер. Он был пуст.

— Одежду сожгли?

— О, это дешевая пижама, одноразовая — снимешь и выбрасываешь, это стоит дешевле, чем стирка.

— Это стоит дешевле, — задумчиво повторил Шевек. Он произнес эти слова так, как палеонтолог рассматривает ископаемую окаменелость, позволяющую датировать целую формацию.

— Боюсь, что ваш багаж, очевидно, потерялся в этой предстартовой спешке… надеюсь, в нем не было ничего важного.

— Я ничего не принес с собой, — сказал Шевек. Хотя его костюм выцвел почти добела и чуть-чуть сел, он все же был ему впору, и было приятно ощутить знакомое шершавое прикосновение ткани из волокна холума. Он снова почувствовал себя самим собой. Он сел на кровать лицом к доктору и сказал:

— Понимаете, я знаю, что вы относитесь к вещам не так, как мы. В вашем мире, на Уррасе, вещи приходится покупать. Я вхожу в ваш мир. Я не имею денег, я не могу купить, поэтому я должен был бы привезти. Но сколько я могу привезти? Одежду — да. Я мог бы привезти два костюма. Но еду? Как я могу привезти достаточно еды? Я не могу привезти, я не могу купить. Если надо, чтобы я оставался в живых, вы должны давать мне ее. Я — анаррести. Я заставляю уррасти вести себя так, как анаррести: давать, а не продавать. Конечно, чтобы я остался в живых, нет необходимости! Я — Нищий, видите ли.

— О, нет, сударь, нет, нет, ничего подобного. Вы — весьма почетный гость. Пожалуйста, не судите о нас по экипажу этого корабля, они очень невежественные, ограниченные люди… вы себе не представляете, как прекрасно вас встретят на Уррасе. Ведь вы же — всемирно известный, всегалактически известный ученый! И наш первый гость с Анарреса! Уверяю вас, когда мы приземлимся на Пейеровом Поле, все будет совершенно иначе.