Урсула Ле Гуин - Роканнон

Тогда Роканнон посмотрел вверх и увидел их, трех огромных то ли грифонов, то ли кошек; выпустив когти, они кругами спускались к нему и Яхану, и крылья на фоне обжигающей синевы были черными.

Спрыгнув с крылатого прежде даже, чем лапы того коснулись грунта, Могиен бросился к Роканнону, обнял его и прижал, как брата, к своей груди.

— Ведь это Повелитель Звезд, клянусь копьем Хендина! — закричал он голосом, в котором звучали чувство облегчения и огромная радость. — Почему ты голый? И почему, оказавшись так далеко на юге, идешь на север? Ты, случайно, не…

Могиен увидел Яхана и оборвал фразу на полуслове.

— Яхан теперь мой раб, и он поклялся мне в верности, — сказал Роканнон.

Могиен молчал. Было видно, что он с собой борется, но наконец он заулыбался, а потом громко захохотал.

— Так вот для чего ты хотел узнать наши обычаи — чтобы красть у меня слуг, да, Роканнон? Но кто у тебя украл одежду?

— У Скитальца не одна кожа, — сказал, подходя к ним, Кьо. — Привет тебе, Повелитель Огня! Прошлой ночью я услышал твой голос в своей голове.

— Да, если бы не Кьо, мы бы тебя не нашли, — подтвердил Могиен. — С тех пор, как десять дней назад мы ступили на берег Фьерна, и до вчерашнего вечера Кьо не произнес ни слова, но вчера ночью на берегу залива, когда взошла Лиока, он прислушался к ее свету и сказал мне: «Вон там!» Рано утром мы полетели куда он показывал, и вот так мы тебя нашли.

— Где Иот? — спросил Роканнон, видя, что поводья крылатых коней держит один только Рахо.

— Погиб, — бесстрастно ответил Могиен. — На берегу на нас напали в тумане ольгьо. Вооружены они были только камнями, но нападавших было много. Иота убили, а ты потерялся.

Мы спрятались в пещере в одной из прибрежных скал и стали дожидаться, пока крылатые отдохнут. Рахо пошел на разведку и от местных ольгьо услышал о пришедшем издалека человеке, который стоит в горящем костре и не загорается и носит на шее синий камень. И когда крылатые отдохнули, мы полетели к Згаме, но тебя не нашли, и тогда мы подожгли его жалкие крыши и прогнали в лес всех его хэрило, а потом начали искать тебя по берегам залива.

— Послушай, что я скажу о драгоценном камне, — перебил его Роканнон. — О «Глазе моря». Мне пришлось выкупить им наши с Яханом жизни. Я его отдал.

— Отдал «Глаз моря»? — воскликнул Могиен. — Сокровище, принадлежавшее Семли? Выкупая не свою жизнь (ибо кто сможет причинить вред тебе?), а жизнь этого вот жалкого, недостойного получеловека? Дешево же ты ценишь мои фамильные драгоценности! На, возьми этот камень — к счастью, его не так легко потерять.

И, рассмеявшись, он подбросил вверх что-то сверкающее, поймал этот предмет и кинул Роканнону; ошарашенный, тот стоял и смотрел не отрывая глаз на драгоценный камень, на золотую цепочку, и ему казалось, что они обжигают его ладонь.

— Вчера, еще на противоположном берегу залива, — продолжал Могиен, — мы увидели двух ольгьо, а рядом третьего — мертвого, и мы остановились спросить, не проходил ли мимо нагой путник со своим недостойным слугой. И один из двоих пал ниц и рассказал, что произошло, и я взял у другого ожерелье. И заодно жизнь, потому что он сопротивлялся. Так я узнал, что ты пересек залив, и потом Кьо привел меня к тебе. Но почему ты шел на север, Роканнон?

— На север? Чтобы… найти воду.

— На западе есть ручей, — вставил Рахо. — Я заметил его перед тем, как мы увидели вас.

— Давайте полетим к нему, — сказал Роканнон. — Ни у Яхана, ни у меня со вчерашнего вечера капли воды во рту не было.

Они сели на крылатых коней — Рахо вместе с Яханом, Кьо, как прежде, за спиной у Роканнона. Клонимая ветром трава осталась вдруг где-то далеко внизу, и между бесконечной равниной и небом они понеслись на юго-запад.

У прозрачного ручья, который вился среди травы, они и разбили лагерь. Наконец-то Роканнон мог снять с себя герметитовый костюм: Могиен дал ему свои сменные рубашки и плащ. Едой им послужили захваченные из Толена сухари, корни пейи и четыре короткокрылых зверька, которых подстрелили Рахо и Яхан (тот последний страшно обрадовался, когда в руках у него снова оказался лук). В этой части равнины живность буквально подставляла себя под стрелы, и из-за того, что ничего не боялась, она то и дело попадала коням в открытые пасти. Даже крохотные насекомые с жужжащими прозрачными крыльями (хотя на самом деле это были миниатюрные сумчатые), здесь безо всякого страха порхали у тебя над головой, с откровенным любопытством таращили круглые золотые глаза, на миг садились на руку или на колено и тут же взлетали и уносились прочь. Впечатление было, что никакой разумной жизни на этой огромной травянистой равнине нет.