Степан Матросов - Сейги. Ассимиляция

– Она не знает, что ты дома.

Слова мужчины попали прямо в цель. Как, впрочем, всегда и бывало.

– Что вы…

– Твоя сестра ведь не знает, что ты дома, Элиас. Она работает неподалеку, но никогда не видела твоих возвращений домой. Напомни, что ты ей сказал? Что тебя призвали в армию для подготовки к войне с другой колонией? Надо же, такой замечательной лжи, основанной на слухах, даже я от тебя не ожидал… Ты ведь даже не рассказывал ей, как мы с тобой впервые повстречались, правильно я понимаю?

Парень сжал руки в кулаки. Его разговоры с наставником, переходящие на личности, никогда ему не нравились. Данк Эрстел, конечно же, прекрасно об этом знал и использовал их, чтобы поставить зарвавшегося юнца на место. Элиас понимал, что в лжи своей сестре он недалеко ушел от цемента правды – сражаться с другой колонией, точнее, с другой формой жизни, ему приходилось, да и некоторые черты армии в плане постоянной муштры и исполнения приказов тоже имелась в наличии. Несмотря на всё это, несмотря даже на то, что он всегда помнил, ради чего согласился быть воспитанником Данка, порой ему очень сложно было оставаться спокойным и покорным. Особенно в моменты, когда осознавал, что и сам не до конца понимает, зачем врет своей сестре…

– Прощу прощения, – чуть ли не со скрипом в зубах произнес Элиас, пытаясь подавить в себе эмоционального мальчишку.

– Что ж, рад, что мы снова можем вернуться к делу, друг мой, – сверкнув изумрудными глазами, но не изменяя выражения своего лица, остававшегося безучастным, произнес мужчина, – но впредь, пожалуйста, не заставляй меня вновь прибегать к столь неуважительным методам воздействия на тебя. Хорошо? Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что мне не доставляет ни малейшего удовольствия напоминать тебе о твоих личных заботах и проблемах, особенно в контексте сложившейся ситуации.

На этот раз парень не стал ничего говорить, а просто кивнул, выражая свое согласие с наставником. При всей внутренней его борьбе с остатками юношеской непокорности и максимализма одну черту Данк привить ему смог – повиновение. Необходимое для грамотного выполнения заданий и отсутствия эмоций, которые могли бы этому помешать.

– К слову о ситуации…

Голограмма мужчины наконец-то пришла в движение, отображая, как Эрстел поднялся со своего кресла и, казалось, дотронулся пальцами до воздуха, передвигая что-то, находящееся в нем, и нажимая на определенные точки в пространстве. Конечно же, это было не так – там, где находился сейчас Данк, на месте обычного для Элиаса воздуха, должно быть, находился голографический экран, отображающий ту или иную полезную для их целей информацию. Голографический мужчина, передвигающий голограммы по голографическому экрану… порой мозг Элиаса сам по себе подкидывал ему неплохие логические задачки, связанные с реальностью или же, напротив, нереальностью наличия у него живого наставника из плоти и крови.

– Я, кажется, понимаю, почему ты упустил нашего «клиента», Элиас, – произнес Данк, заканчивая производить манипуляции на своем персональном голокомпьютере и вновь переводя взгляд на своего воспитанника. – Скорость его перемещения, если мои источники нас не обманывают, очень сильно отличается от привычной для нас. Ты не просто не смог найти его в окрестностях колонии – ты не успел заметить, как он побывал в нашей колонии и вновь оказался за ее границами.

Парень одновременно удивленно и виновато посмотрел на Данка. За все те годы, которые он участвовал в борьбе с трейтами, ему ни разу не приходилось встречать андроида, который передвигался бы со скоростью, заметно отличающейся от стандартной. Были, конечно, трое противников, которые компенсировали это за счет своих летных способностей, крыльями умудряясь направлять воздушные потоки так, чтобы увеличивать скорость своего передвижения, были трейты низшей категории, находящиеся на грани перехода на следующую стадию развития, которые благодаря этому могли аномально быстро ориентироваться в пространстве, и это дарило им некоторое преимущество в бою с человеком, подобными способностями, к сожалению, не обладавшим, однако трейт, которого невозможно заметить… это было что-то новое. Очень, очень сильно пугающее новое.

– Я не виню тебя, – заметив немного померкший взгляд воспитанника, проговорил Данк Эрстел. – Напротив, то, что твоя последняя операция провалилась, дало мне понять, что необходимо что-то менять. Твоих человеческих возможностей и сил уже недостаточно для того, чтобы бороться с угрозой.