Владимир Корешков - Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона

– Надо позвонить родителям Яниса, – предложила мама.

– И о чем ты с ними будешь говорить? – парировал отец.

– Знаю я его родителей, отец работает в министерстве культуры, мать в министерстве пропаганды Рейха. Оба члены НСДПА, вот и вырастили паскудника, – рокотал тяжелый бас дяди Роланда.

Дальше кто-то захлопнул дверь в гостиную, и до меня долетали только обрывки фраз. Минут через десять мама позвала меня обратно в гостиную. Дядя Роланд опять провел рукой по волосам:

– Значит, четверо, говоришь? Вот что, паря. Во сколько ты завтра заканчиваешь школу?

– В четыре.

– Ну и хорошо. Завтра жду тебя у себя на работе в семь вечера, по адресу Антонияс, 27, при себе иметь спортивную форму.

– А зачем?

– Затем, что пора тебе научиться защищать себя от всевозможных выродков. Будешь постигать азы рукопашного боя при аппарате СД.

– А можно взять с собой Алекса?

Дядя Роланд внимательно посмотрел на меня.

– Ну пожалуйста.

– Это тот, что с тобой был?

– Угу.

– Лады, бери с собой Алекса.

Вечером, когда я уже засыпал, в комнату вошла мама со стаканом теплого молока, погладила своей мягкой, нежной рукой меня по голове, спросила:

– Яр, сынок, как ты?

– Нормально.

– Выпей молока

– Не хочу, мам.

– Больно, сына?

– Нет. Очень обидно. Мам, а почему мы не сменим фамилию?

– Тебе не нравится наша фамилия?

– Да нет, нравится. Но…

– Никаких но. Я знаю, сына, тебе еще не раз в жизни придется доказывать, что ты не хуже других, поэтому ты должен быть во всем, за что ни берешься, на голову выше остальных.

Мама поставила молоко на тумбочку возле кровати, еще раз погладила меня по голове, чмокнула в щеку.

– Спокойной ночи, завтра будет новый день. Все будет хорошо. Спи, сына.

Глава 5

На следующий день по дороге в школу я рассказал Алексу, куда мы идем вечером. Он был в полном восторге.

– А кто твой дядя Роланд?

– Штурмбанфюрер СД. И мы пойдем не на курсы самообороны от гитлерюгенда, а на настоящие боевые курсы при аппарате СД, – гордо процитировал я своего дядю.

Вечером после окончания занятий ребята один за другим под разными предлогами отказались возвращаться с нами. Из школы мы пошли с Алексом вдвоем. Подойдя к проходному двору, где вчера происходила экзекуция, переглянулись. У нас был шанс сделать совсем небольшой крюк и обойти этот злосчастный проходной двор, но решение было принято. Взяв друг друга за руки, мы смело шагнули в арку, ожидая всего самого плохого, но Яниса с друзьями там не было.

Без десяти минут семь мы были по указанному дядей адресу. Это было большое пятиэтажное, совсем старинное здание. Над входом реяли два полотнища: один – флаг Рейха, ярко-красный с белым кругом посередине, в нем черная свастика, второй – черный с двумя белыми молниями. Возле входа стояли двое эсэсовцев в черных мундирах, напоминавшие изваяния, с абсолютно каменными лицами. Я позвонил дяде Роланду и сообщил, что мы прибыли и находимся перед входом.

– Сейчас выйду. Ждите.

Он появился буквально через несколько минут. В черном мундире, перетянутый ремнями, в вычищенных до блеска сапогах. На правом рукаве кителя, чуть повыше локтя, была повязка со свастикой, на голове черная фуражка с серебряной кокардой, черепом и двумя скрещенными костями. Дядя Роланд казался еще выше и смотрелся очень грозно.

– Вот ваши пропуска. Смотрите не потеряйте. Пошли.

Пройдя через дверь мимо двух эсэсовцев, изваяния даже не дрогнули, мы оказались в огромном холле. Сразу в глаза бросались два огромных портрета – Гитлера и Канцлера. Впереди был турникет, рядом стеклянная будка, в ней сидел эсэсовец. Возле турникета стояли еще двое. На шее у них висели штурмгеверы. Все трое вытянулись перед дядей и щелкнули каблуками. Эсэсовец, который был в будке, взял у нас пропуска, приложил их куда-то, окинул нас тяжелым, немигающим взглядом.

– Все в порядке, – вернул нам пропуска.

– Пожалуйста. Проходите.

Мы прошли через турникет, но не стали подниматься по огромной мраморной парадной лестнице, укутанной красной ковровой дорожкой, а свернули к небольшой, неприметной двери слева. Дядя Роланд резко распахнул ее. За ней находился узкий коридор, по бокам несколько дверей, на которых красовались медные таблички с надписью «Раздевалка». Впереди еще одна дверь, на ней готическими буквами было выведено: «Спортзал». Дядя толкнул первую дверь справа.