Александр Хакимов: Китобой

— Да будет вам, — добродушно сказал Расмус. — Вы меня уж совсем за убийцу какого-то принимаете, честное слово…

— А Вы не убийца? — яростно фыркнул Исмаил. — Скажете, нет?

— Нет, — просто ответил Расмус. — Нет, дружок. Я — охотник.

— Не вижу разницы.

— И тем не менее она есть.

Диалог этот протекал в диспетчерской Базы по наблюдению за внезапными формами жизни. База размещалась на Европе, одной из лун Юпитера; Европа представляла собой естественный сателлит, закованный в панцирь из потрескавшегося льда; очень спокойный сателлит, без каких-либо признаков вулканической активности. В кресле диспетчера сидел Исмаил Хименес, единственный обитатель Базы, не считая роботов. Он занимался дистанционным наблюдением за юпитами с помощью специальной техники, а также регулировал движение научно-исследовательских, грузовых и туристических космолетов, садящихся на Европу или стартующих с нее. Впрочем, сейчас в околоюпитерианском пространстве имел место ярко выраженный мертвый сезон — ни экспедиций, ни туристов. Только сам Исмаил да его нежданный гость. Нежданный и нежеланный. Во всяком случае, Хименес не скрывал своего неприязненного отношения к Расмусу.

Последний стоял в самом центре диспетчерской, заложив руки за спину и разглядывая огромный полупрозрачный шар, повисший над полом в углу помещения. Шар был мутен и полосат, внутри него плавали и клубились разноцветные струи дыма, беспрестанно вспыхивали и гасли ярко-белые шнуры молний; шар едва заметно вращался. Это был глобус Юпитера, его голографический макет; дым в точности повторял все атмосферные процессы, протекающие в данный момент на планете-гиганте. И сквозь все эти мутные потоки и сверкающие ветки молний медленно, но упорно ползли пять мигающих зеленых точек. Точки обозначали юпитов. Каждый из них был помечен специальным маячком, и все пути миграций юпитов можно было отслеживать на глобусе. Сейчас, судя по движению точек, вся пятерка находилась в северном полушарии, немного выше экватора, и направлялась к северному полюсу, выстроившись клином — точь-в-точь похожим на журавлиный.

— Я охотник, — повторил Расмус. — Потомственный китобой. Десять веков мои предки были китобоями. Еще со времен викингов.

— Поздравляю, — буркнул Исмаил. Он пытался язвить, но это у него плохо получалось.

— Мой отец убил самого последнего на Земле кита, — сообщил Расмус.

— Нашли, чем гордиться! — с болью сказал Исмаил.

— Таким образом, я, как китобой, оказался в незавидном положении. Мне просто-напросто не на кого охотиться. Я пытался найти выход, пытался. По моему заказу создавались искусственные киты. Квазиорганизмы, вы знаете. Дорогое, между прочим, удовольствие… И я бил их. Но это не то, совсем не то, — Расмус сцепил за спиной длинные тонкие пальцы, похрустел ими. — Я оплатил работу генных инженеров. Чтобы они восстановили какой-нибудь вид кита. Но у них ничего не вышло. Они не смогли возродить китов. Ни одного. Правда, совершенно случайно им удалось воскресить археоцета… первобытного кита… в одном-единственном экземпляре. Я купил его, выпустил в океан, настиг и взял на гарпун.

— Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, — заявил Исмаил.

— Я китобой, и должен поддерживать славу своего рода, своей династии, — твердо сказал Расмус. Он стоял посреди диспетчерской — красивый мужчина с длинными, до плеч, светлыми волосами и светлыми глазами, облаченный почему-то в старомодный длинный плащ черного цвета, дико выглядевший здесь, на космической базе, за шестьсот с лишним миллионов миль от Земли; он стоял, похожий на скандинавское божество или на героя из древних саг; он смотрел теперь прямо на собеседника. — Я пришел к вам с предложением, Хименес. Я заплачу вам любую сумму — я ведь очень богат — и вы сможете скупить весь Юпитер со всеми его сорока лунами в придачу, если…

— Если что? — Исмаил, шумно дыша через нос, начал приподниматься.

— Если позволите мне поохотиться на юпита. — спокойно закончил Расмус.

Исмаил резко вскочил на ноги, едва не подлетев до самого потолка — сила тяжести на Европе была намного меньше земной.

— Убирайся! — сдавленно зашипел он. — Пошел вон, мясник! Убийца чертов! Обращаться с таким гнусным предложением — и к кому, ко мне… Да я же люблю их больше жизни! Да простит мне Господь, я люблю их больше даже, чем людей!..

— Я знаю, — печально сказал Расмус. — Но попробуйте понять и меня. У меня просто нет другого выхода. Повторяю, я готов уплатить вам любую сумму, которая только поместится на странице чековой книжки. А вы позволите моему вельботу войти в атмосферу Юпитера, мне же — начать охоту. Подумайте.