Григорий Адамов - Тайна двух океанов. Победители недр (сборник)

– Андрей, что это ты вздумал играть с акулой?

– Да нет же, он хотел ее притащить сюда и посадить в аквариум…

– И совсем не в аквариум, а он обещал своему колхозу прислать хоть какую-нибудь завалящую акулку для разводки в пруду…

– Андрей Васильевич, вы бы ее своими усами связали и приволокли…

– От скаженны!.. – добродушно ворчал Скворешня, оглядывая хохочущих товарищей и навивая на палец длиннейший ус. – Разве ж я виноват, что она с голоду в кабель вцепилась. А про мой колхоз лучше не напоминайте мне. Батько сообщил, что сев они закончили раньше всех в районе. Я им, верно, обещал в премию за отличную работу чего-нибудь привезти из похода… Вот теперь ломаю голову и не придумаю, какой бы им подарок сделать.

– Уж не в самом ли деле акулу, Андрей Васильевич? – послышался сочувственный, но полный насмешки голос Ромейко, младшего механика, маленького, чернявого, с живыми, смешливыми глазами.

– Чего там акулу! Кашалота!

– Кита!

– Гигантского осьминога!

– Ладно, ладно! – ворчал Скворешня под неумолкающий смех. – Уж я лучше поконсультируюсь с Арсеном Давидовичем.

– Здравствуй, герой! – послышался вдруг среди шума знакомый звонкий голос.

В дверях стоял комиссар Семин – загорелый, с резкой светлой полосой на верхней части лба. Перед переходом на подлодку «Пионер» он целый год провел на эсминце «Кипящий» в далеких южных морях, и тропический загар до сих пор не сошел с его лица. Нос у комиссара был слегка поврежден: боксер Семин, чемпион Ленинграда, был широко известен в Советском Союзе, но победы над другими советскими спортсменами доставались ему, очевидно, не легко.

Больше всего поражала в комиссаре густая седина волос над молодым лицом с маленькими черными, подбритыми на концах усиками и черными живыми глазами.

Говорили, что эта седина появилась у него после долгого пребывания в одиночестве с трупом погибшего капитана в затонувшей на большой глубине подлодке, на которой он также был комиссаром. Всю команду он выбросил на поверхность в спасательных буях, а для него самого исправного буя не осталось – часть буев повредило при аварии, а спасательная экспедиция из-за шторма смогла лишь через несколько суток поднять его со дна вместе с подлодкой. Но комиссар не любил говорить об этом и за достоверность догадок о происхождении его седины нельзя было поручиться.

– Ты что? Паломником из Мекки возвращаешься? – смеялся комиссар, приближаясь к столу, за которым сидел Павлик со своими друзьями. – Вон какую чалму накрутил тебе Арсен Давидович! Ну как дела? Здоров, молодец?

– Спасибо, товарищ комиссар! – весело ответил Павлик, вскакивая с места и вытягивая руки по швам, словно заправский краснофлотец. – Совсем здоров.

– Ну, благодари денно и нощно Крепина за скафандр, – ответил комиссар.

– В таком скафандре ничто не страшно.

В столовую вошел старший лейтенант Богров – стройный, с широкими плечами человек. Его удлиненное бритое лицо, с серыми спокойными глазами, плотно сжатыми губами и квадратным подбородком, обличало твердый характер и упорную, настойчивую волю. Белый форменный китель ловко, словно влитой, сидел на его статной фигуре. Старший лейтенант неторопливо направился в глубину столовой, издали дружелюбно улыбаясь и кивая Павлику. За ним показалась высокая фигура капитана Воронцова, командира подлодки. Все встали. Командир жестом разрешил «вольно», и все шумно уселись на свои места.

– Как дела, Павлик? – спросил капитан, остановившись возле мальчика и положив руку на его забинтованную голову. – Ты теперь у нас надолго останешься, потому что ни заходить в порты, ни встречаться с судами мы не можем. Надо тебе, голубчик, поскорей научиться ориентироваться под водой по компасу и по радиопеленгам. Придется тебе привыкать к нашей жизни.

Глаза у капитана обычно были чуть прикрыты опущенными веками, и это делало его лицо суровым и отчужденным. Но сейчас на губах у него играла улыбка, светлые глаза широко раскрылись, и на лице не оставалось и следа суровости.

– Хорошо, капитан, – смущенно и радостно ответил Павлик. – Я буду стараться.

– Не «хорошо», а «есть, товарищ командир!» – поправил Марат под общий смех.

Как только капитан сел за свой стол рядом с зоологом, комиссаром и старшим лейтенантом Богровым, на всех столах, в центре, открылись круглые отверстия и показались, поднимаясь снизу, стопки поставленных одна на другую тарелок с первым блюдом.

Столовая наполнилась приглушенным гулом голосов, звоном посуды, шутками, смехом, разговорами.