Иван Цацулин - Атомная крепость (Книга 2)

- Хорошо, гауптман, хорошо, идите, мне надо побыть одному, Шулленбург тяжело опустился в кресло, лоб его прорезали резкие морщины, глаза не отрывались от женщины, изображенной на лежавшей перед ним фотокарточке: сомнений не оставалось - Лотта и Ирма Эрлер - одно и то же лицо... И у них есть сын Ганс.

Уже вечером снова пришел Вилли Лунг - он застал генерала как всегда спокойным.

- Вилли, - сказал Шулленбург молодому офицеру, - авантюру Штрадера надо предотвратить, она принесет гибель Германии. Заговор необходимо сорвать.

- Предотвратить? Но как? - почти вскрикнул Лунг. - Информировать общественность? Но у него тут много единомышленников. Мы можем прийти с нашей информацией к ним, и тогда...

- Да, гауптман, вы правы, такая опасность имеется. Есть только один путь, и вы знаете, что именно я имею в виду, - сурово произнес Шулленбург. - Надо предупредить наших братьев на Востоке. И это должны сделать вы, гауптман Лунг. Не так ли?

- Да... Но вы все-таки приняли от Штрадера назначение на пост командующего армиями вторжения!

- Только для того, чтобы на этот пост не был определи какой-нибудь верный Штрадеру гитлеровец, - резко возразил Шулленбург. - Случись день "икс" - я не поведу армии на Восток. Но будет еще лучше, если об этой затее Штрадера в Берлине узнают уже теперь. Давайте поговорим о вашей предстоящей поездке в Западный Берлин... В нашем распоряжении имеется еще несколько дней, не так ли, гауптман Лунг?

- Так точно, экселенц.

- Тогда поспешим, Вилли, нам надо успеть многое сделать. Очень хорошо, что в этот страшный час возле меня нет негодяя Шванке, он мог бы помешать нам.

- Вы забыли, экселенц, - "оберст Дитц" сейчас занимается Ирмой Эрлер, вашей Лоттой... Я слышал, как он вчера со смехом докладывал Штрадеру о вашей роковой любви к женщине, имя которой вы по оплошности не спросили у нее тогда, в "Великой Шарлотте"...

- Я не забыл о ней...

Глава одиннадцатая

Бавария. Крутые горы, поросшие густыми лесами. С автострад то и дело отходят в стороны дорожки и тропинки, - там, скрытые от посторонних взоров, расположены "специальные" объекты, среди которых немало шпионских гнезд федеральной разведки. Тихо. Безлюдно.

Ирма Эрлер часто подходила к окну, но за ним, в двух шагах, за кустарником виднелась колючая проволока.

Женщина не строила иллюзий: ее заманили в Западный Берлин и затем доставили сюда, в эту глушь, конечно же не для того, чтобы потом с извинениями отпустить, - очевидно, они полагают, что она в курсе атомных секретов. У Ирмы Эрлер жизнь всегда была сложной и опасной, и она давно научилась с мужеством смотреть в глаза любой опасности. Было до слез, до боли в сердце жаль старушку-мать: как-то она там, в госпитале, достали ли для нее необходимое лекарство?

Оскара Шванке она знала с детства, он тоже был родом из Геттингена. Еще юношей Шванке вступил в нацистскую партию Гитлера. Учился на медицинском факультете, но и занятия наукой и работу врача променял на мундир эсэсовца, пробрался в окружение Гиммлера, сделал карьеру, некоторое время возглавлял "специальный отдел" СС. Дело в том, что Гитлер отдал сверхсекретный приказ, по которому в Германии было уничтожено около трехсот тысяч немцев обоего пола и всех возрастов: больных туберкулезом, инвалидов, душевнобольных или просто взятых на заметку гитлеровскими функционерами. В ряде городков Германии под видом больниц и попечительских заведений были оборудованы пункты, в которые доставлялись транспорты с такими немцами со всех концов страны, - там их травили газом и сжигали в крематориях. Смрадный дым стлался по гитлеровскому фатерланду: нацисты уничтожали "бесполезных едоков"! Руководящая роль Шванке в гнусном преступлении "фюреров" Третьего рейха стала известна Ирме Эрлер тогда же. Когда начался "Восточный поход", после того, как Гитлер вероломно вторгся со своими бандами на советскую землю, Шванке без устали инспектировал концлагеря, вводил в них все большую рационализацию в дело уничтожения людей. Убийство всю жизнь было его профессией. И вот именно в руки Шванке она попала!

Шванке приставил караулить ее одного из тех подонков, которых хорошо знал еще по их прежней "работе" в лагерях уничтожения. Звали его Густав. Обычно молчаливый, он каждый раз после приема очередной порции шнапса садился у дверей комнаты, в которой поместили Ирму, и без конца повторял рассказ о том, как он попал в плен к русским и как они его судили и чуть не повесили.

В полдень появился Шванке.