Иван Беляев - Фригорист

Петрович ничего не ответил. С такой кучей народа ему не справиться, даже в невидимом состоянии. Не убивать же их всех в конце-то концов! Хотя и это у него вряд ли бы получилось. Оставив профессора с Мячиковым, он быстренько ретировался через арку, в которую выбежал Игорь Васильевич. Спецназовцы, попавшиеся ему навстречу, были одни, и он понял, что Дудину удалось от них скрыться. Не попытавшись даже уехать на своей машине, подозревая, что успевший вызвать подкрепление Мячиков мог и там устроить какую-нибудь ловушку, Стрелков вынул из карманов туфли, обул их, отряхнув носки от пыли, и устало поплелся по ночному городу, который только на первый взгляд казался в этот час таким тихим и спокойным.

Потягивая пиво, Данилыч тупо пялился в телевизор. Рядом с ним, в одних трусах, сидела мясистая молодая особа с курчавящимися светлыми волосами и непроницаемым коровьим взглядом. Она зевала, чесала комариный укус меж гигантских обмякших грудей и тоже рассеянно следила за экраном. Данилыч уже поведал Сашке о приключившемся со Стрелковым. Она вначале не могла поверить, потом перестала думать об этом, как-будто свыклась. На самом деле она не утруждала себя размышлениями на незнакомые сызмальства для ее сознания темы. Сашка обладала крепкой нервной системой и напоминала Данилычу спокойное жвачное животное. То, что могло бы оттолкнуть другого мужчину – отсутствие женственности, тупость и равнодушие к жизни, за исключением чисто животных и хозяйских надобностей, наоборот, восхищало Данилыча. Сашка была в его глазах совершенством, ибо на свой лад воплощала его идеал женщины – тихой покорной рабыни, услаждающей своего господина. Несмотря на свою раннюю тучность и дрябловатость Сашка лихо кувыркалась в постели, чем окончательно сразила Данилыча.

За пивом и в постели они посмеялись над новым качеством Стрелкова с точки зрения сексуальной жизни, разбирая вопрос «как же это он теперь трахаться будет?» и это событие – превращение нормального человека в невидимку – добавило огонька в их ласки, послужило острой приправой к раз и навсегда заведенному распорядку еженедельных встреч.

После седьмой бутылки пива Данилыч откинулся на подушку и задремал, экран под его взглядом сначала расплылся в светлое искрящееся пятно, потом и вовсе перестал существовать. Он погрузился в самую сладкую стадию забытья – стадию засыпания, когда человеку кажется, что он все еще бодр и действует в реальной жизни, а на самом деле уже тихо и неуклонно проваливается в мягкую вату сна. И тут, выгоняя его сонную мысль на поверхность, в доме зазвучала острая, как комариное жужжание, жалоба дверного звонка.

– Твою мать! – выругался Данилыч, метнув беспокойный взгляд своих осоловелых глаз на Сашку.

Та тоже напряглась, машинально схватила желтую футболку и, быстро напялив ее, подобрала под себя свои слоновьи ноги.

– Кто это? – спросила она, особенно не испугавшись – она знала, что муж на дежурстве.

– Сиди тихо, – скомандовал поднимающийся Данилыч, – я гостя спроважу.

Он немного нервничал, обратясь мысленно к жене. Но потом отбросил эту мысль, его Люська в такое время уже спала. Да если бы она и застукала его здесь сейчас, чтобы она сделала? Он ухмыльнулся, представив напускную растерянность жены. Она наверняка догадывалась, что он порой коротает вечера в своей лаборатории с бабами, но, приведись ей увидеть воочию мужнину измену, стала бы поначалу удивляться, дуться, ругаться – этого требуют приличия. Устроила бы, может быть, скандал, но дальше этого дело бы не пошло. Он кормил все семейство, а потому никто из его домашних не стал бы резко осуждать его, не стал бы вообще показывать, что ему что-либо известно об его шашнях на стороне. «Он свое отработал, оттрубил, так дайте, – восклицал мысленно Данилыч, подходя к входной двери, – спокойно пожить под старость!»

Тот, кто стоял за дверью, видимо, не хотел оставить его в покое и сжалиться над его годами, он упорно звонил, демонстрируя наглое нетерпение. Данилыч окликнул: «Кто там?» Звонок повторился, но никто ничего не сказал в ответ. Это удивило и немного обеспокоило Данилыча. Он повторил вопрос и, не дождавшись снова ответа, отпер замок и открыл дверь.

Прежде чем Данилыч успел что-то понять, он оказался втолкнутым в маленькую сумрачную прихожую, едва не упав со ступенек, которые вели к двери. Два темных молчаливых силуэта надвинулись на него и Данилыч услышал звучный агрессивный голос: