Владимир Контровский: Последний казак

– Это и есть естественный отбор по Рамбовски? – флотский офицер со второго яруса первым использовал предоставленную возможность.

– Да, – кивнул профессор. – Похоже, не правда ли? Пробиваются самые энергичные – кого винить, если ты сам не проявил достаточного упорства в достижении намеченной цели? Когда-то это называлось обществом равных возможностей.

Генерал произнёс эти слова ровным тоном, по которому невозможно было понять его собственное отношение к описанной социальной модели, – он информировал, предоставляя слушателям самим делать выводы.

– А почему модель называется «Объединённое Человечество»? – спросил сидевший на третьем ярусе капитан-танкист. – Открытое декларирование поставленной задачи?

– Да, – спокойно ответил генерал, – именно так. Процесс объединения всей планеты в единую структуру идёт полным ходом. Вопрос только в том, какая социальная система будет господствовать. По прогнозам аналитиков, наибольшие шансы у United Mankind.

– Значит, она совершенна? – не выдержал Шелихов.

– Хороший вопрос, ротмистр, – профессор внимательно посмотрел на Григория, – то есть, простите, есаул. Вы ведь из казаков?

– Так точно, господин генерал! – ответил Григорий, подумав про себя: «Ну и зрение у старика – разглядел мои знаки различия…». – Территориальные войска – южная мобильная группа.

По аудитории пронёсся сдержанный шум, и Шелихов ощутил уважительные взгляды. Здесь хорошо знали, что творится на южных границах России…

– Хороший вопрос… – медленно повторил генерал. – Отвечу вам так: совершенных систем не бывает – это противоречит вселенским законам. Что же касается United Mankind, то её недостатки следующие. Во-первых, отсутствие обратной связи между кастами и смены правящей элиты. Да, эта элита пополняется, но приток свежей крови недостаточен для её эффективного обновления. А старая элита костенеет и вырождается, превращаясь в некое подобие наследственной аристократии – каста хайлевелов куда более замкнута по сравнению с мидлами. Во-вторых, идёт сужение слоя хайлевелов – их становится всё меньше. В итоге власть над миром окажется в руках небольшой группы людей, а в предельном случае – одного человека, монарха или диктатора, терминология не имеет особого значения. И в-третьих – хотя это скорее во-первых – сам принцип «естественного отбора по Рамбовски». Я не уверен, что в результате этого отбора на вершине социальной пирамиды действительно окажутся лучшие из лучших – хотя бы потому, что для достижения успеха в обществе глобалистов совсем не нужны совесть, доброта и великодушие. Скорее наоборот… И я не хочу даже думать, во что может превратиться человечество, утратившее понятие «любовь»… И от вас, русские офицеры, – седой человек в генеральском мундире вскинул голову, – во многом зависит, станет наша страна частью United Mankind или нет.

«Кажется, – подумал Григорий, – наш ментор наконец-то скинул маску „человека вне политики и убеждений“. Но я его понимаю – на его месте я поступил бы точно так же».

Шелихов смял пустую консервную упаковку-самогрейку и поискал глазами, куда бы её деть.

В командном бункере было тесновато – аппаратура, аппаратура и ещё раз аппаратура. Многоцелевой дисплей, панель управления, узел связи. Две раскладные койки, вместо кресел – старинная деревянная табуретка, оказавшаяся здесь неведомо как, и пара контейнеров из-под зарядов к ручным ракетомётам. Крохотный стол, впритык притиснутый к пульту. Мозг обороны – какие уж тут излишества.

И причудливо смотрелась в прошитой миганием индикаторов полутьме обнажённая казачья шашка, лежавшая на этом столе по соседству с компьютерными кристаллами.

Разные суеверия бывают у людей, постоянно идущих на войне вдоль зыбкой грани, отделяющей живых от мёртвых. Бойцы Григория носили под бронёй нательные кресты (а кое-кто – и языческие обереги), а сам он перед каждым боем обнажал и клал перед экраном на очередном командном пункте эту вот шашку, полученную им в далёкой юности.

…В станицах молодёжь обучали воинской премудрости – на том испокон веку стояло казачество, – но современной, для которой рубка лозы или умение разворачиваться лавой было уже чем-то вроде ролевой игры. И всё-таки на всю жизнь запомнил пацан Гришка Шелихов, как старый казак Демьян, вихрем пронёсшись на коне вдоль барьера с торчком стоящими на нём тонкими и гибкими ивовыми прутьями, трижды взмахнул шашкой – как бы играючи. И запомнилось Григорию изумление в глазах сверстников при виде наискось срезанных упругих прутов – верхние их половинки не упали, а воткнулись острыми концами в мягкую землю под бревенчатым барьером. И никому из мальчишек – он был в этом уверен – даже не пришла в голову мысль: «Подумаешь… Что эта железка против боевого лазера…».