Карел Чапек - Скандальная афера Йозефа Голоушека

"Глашатай" в этот же день опубликовал заметку, выразительно озаглавленную "Хулиган":

Аферист и негодяй, которого наша газета изобличила в подлейших преступлениях, с бешенством невменяемого мстит теперь порядочной прессе, назвав наших виднейших, поседевших в неустанном служении отчизне и борьбе за правду журналистов трусливыми анонимами, лжецами и клеветниками! Эти грубые оскорбления мог, разумеется, опубликовать лишь такой дрянной, беспринципный и продажный листок, каким является "Вольная свобода" Наша пресса сделает из этого свои выводы и бескомпромиссно выступит против такой, с позволения сказать, печати, отравляющей своими миазмами общественную атмосферу. Как нам стало известно, этим вопросом уже занимается Синдикат журналистов. Пусть он выяснит еще, на какие деньги издается "Вольная свобода" и почему из ее редакции выжили Флориана Зедника, ныне сотрудника "Обозрения".

Пан Якуб Тмей просит нас довести до сведения читателей, что утверждение пана Яна Вондрачека, будто бы он, пан Тмей, награждает подзатыльниками и избивает своих учеников, является мерзкой политической инсинуацией, а также, что ученик, который 17 декабря разбил бутыль с маринованными огурцами, в скором времени был уволен за кражу орехов. Вот как выглядят защитники Голоушека в свете истины!

В ту бурную пору Йозеф Голоушек смог убедиться, кто его подлинные друзья. Это люди, которые не стараются избегать потерпевшего, а помогают ему участием и добрым советом.

- Послушайте, - обратился к нему один из таких людей. - Вы повели себя совершенно неправильно. Нужно было все эти нападки попросту игнорировать, понимаете?

- Знаете, - говорил другой, - я на вашем месте сразу подал бы на всех этих клеветников в суд. Вы все испортили тем, что стали с ними спорить. Это была большая ошибка.

- Дорогой мой, вам ни в чем не нужно было сознаваться, - считал необходимым заметить третий. - Всегда попадешь в ловушку, если начнешь подсказывать им, что ты делал. Нужно было сказать только: "Докажите!" - и больше ни словечка, понимаете? Вот как это делается! Не давать им в руки ни одного лишнего козыря!

- А я говорю, надо было смазать им просто по морде, - заявил четвертый. Две-три пощечины - и дело с концом. А то, что вы там писали, - это сплошная сладкая водичка. Потому-то вы и прошляпили все.

- Нужно было отвечать им абсолютно корректно, - задним числом советовал пятый. - Тогда бы все порядочные люди были на вашей стороне. А так...

Короче говоря, пан Голоушек понял, что, как бы он ни защищался, он делал бы это из рук вон плохо и что каждый другой на его месте поступил бы иначе. Это огорчало его еще больше.

9

Назавтра самая крупная газета самой крупной чешской партии поместила такую поистине возвышающую душу проповедь:

В защиту журналистской чести

В последние дни наша общественность была взволнована известной аферой, которой мы до сих пор не уделяли внимания, будучи убеждены в том, что перед нашей прессой стоит множество гораздо более значительных проблем, чем подобные минутные сенсации. Мы не можем, однако, не высказать своего мнения по поводу формы и духа печатной полемики, ведущейся вокруг этой скандальной аферы. Допускаем, что и газеты, пытавшиеся установить факты, связанные с историей Йозефа Голоушека, порой могли впасть в определенные преувеличения, что вполне простительно и объясняется лишь всегдашней поспешностью журналистской работы, а также отсутствием в нужный момент необходимой информации, хотя мы ни в коей мере не собираемся утверждать, будто бы в этом направлении не было проявлено достаточно доброй воли. Впрочем, существует множество способов для исправления мелких неточностей, которые легко могут вкрасться и в изложение хорошо проверенных фактов. Однако в данном случае особа, которая сочла себя оскорбленной, вместо того, чтобы защитить свою честь перед судом, обрушилась на причастные к этому конфликту газеты в форме, выходящей за принятые рамки и - скажем без обиняков - грубой, ставя им в упрек ложь и анонимность. Тут мы хотели бы заметить, что несправедливо обвинять во лжи сверх головы загруженного тяжелой работой журналиста, когда речь может идти самое большее об ошибке, на которую следовало бы деликатно обратить его внимание. Знай читатель, с какими трудностями приходится сталкиваться журналисту в его служении истине, он с величайшим уважением смотрел бы на его самоотверженную деятельность, не дающую ему ни минутки отдыха, и понял бы, что пенсионное обеспечение престарелых журналистов - вопрос в высшей степени наболевший. Мы уверены, что наши политические круги именно в связи с этим прискорбным эпизодом не преминут вознаградить достойный всяческого уважения труд наших журналистов срочным изданием закона об обеспечении их старости.