Дмитрий Казаков - Последний путь

Входная дверь вновь загудела, в комнату шагнула невысокая пухлая женщина. На лице ее играла легкая улыбка.

– Привет, ма, – дружно сказали внук и внучка.

Старик только кивнул. Несмотря на многие годы, проведенные рядом, он так и не смог полюбить невестку. Скорее он привык к ней как к чему-то неизбежному, что невозможно выкинуть из жизни, как плохую погоду или ноющие кости.

– Вот, – проговорила она торжественно, ставя на стол высокую бутылку темного стекла. – Настоящее, из винограда. Десятилетней выдержки!

– Не могу поверить, что где-то еще растет виноградная лоза, – усмехнулся старик.

– Где-то растет, – ответила невестка, снимая плащ и убирая его в выдвижной шкаф. – Там на этикетке – печать подлинности. А ее просто так не ставят…

Внук, восхищенно цокая языком, вертел в руках бутылку.

– Теперь осталось дождаться отца, – внучка вновь зевнула, глянула на часы. – Где он там ходит?

– Уже едет, – отозвалась невестка. – Я звонила. Собирайте пока на стол.

Старик сидел неподвижно и смотрел, как на столешницу выкладывают столовые принадлежности – вилки и ложки из привычного пластика, тарелки из того же материала, бокалы из венецианского стекла – антиквариат, изготовленный в позапрошлом веке. Еще до того, как Венеция скрылась под водой, из географического понятия став целиком историческим.

Сын пришел, когда все было готово. Во взгляде его старик уловил что-то похожее на жалость.

– Здравствуй, папа, – сказал он. – Что, все готово?

– Готово, садись быстрей, – пробурчал внук.

Пробка, вылезая из узкого горлышка, негромко хлопнула. Темно-красная жидкость, в которой стайками метались пузырьки, с плеском полилась в бокалы. Старик глядел на нее и думал, что скоро точно так же польется его кровь.

Ее всегда выпускают, прежде чем отправить тело на переработку.

Ноздрей коснулся терпкий аромат вина.

– Ну что, папа, за тебя, – сказал сын, поднимая бокал, рука его чуть подрагивала. – Спасибо за то, что ты был хорошим отцом и дедом. Спасибо за все…

– Не за что, – старик чуть отхлебнул, покатал вино на языке. Есть не хотелось, и он просто сидел и смаковал почти забытый напиток.

– А я видел в кино, – пробурчал внук с набитым ртом, – что раньше похороны праздновали по-другому. И даже не праздновали, – он нахмурился, – а не знаю, как сказать… Все плакали, надевали черное… Интересно, почему?

– Смерть тогда была неожиданностью, – пожал плечами старик. – Это сейчас ты в тридцать лет узнаешь, сколько тебе осталось. И ты сам, и близкие – все привыкают, зная, когда ты их покинешь. Сейчас ведь тоже горюют, если кто умер из-за несчастного случая или от болезни.

– Но все равно не так, – покачал головой внук. – Чего убиваться-то? Умершего ведь не вернешь.

– Пойдем, папа, – сказал сын. – Нам пора ехать, а то опоздаем.

– Хорошо, – старик допил вино и поднялся. На него смотрели четыре пары глаз, в трех была заметна печаль. – Прощайте! Может быть, еще свидимся… там!

И он ткнул рукой вверх, туда, где за потолком, за многими слоями жилого комплекса находилось небо. Один из немногих кусочков природы, который человек не смог изгадить до конца.

– Прощай, дед.

– Прощай.

– Прощайте, папа.

Выходя в дверь, старик не оглянулся.

– Тебе не странно, что никто не позвонил, не простился? – спросил сын, пока они шли до парковки.

– Нет, – ответил старик. – Некому. Из друзей у меня был самый высокий коэффициент полезности. Они все давно мертвы.

– Да? Я не знал, – в голосе сына звучала растерянность. – Садись.

Дверцы авторана, похожего на каплю блестящего металла, с легким шипением поднялись. Старик устроился в мягком сидении, слышал, как возится рядом сын.

– Поехали, – сказал он.

Стена парковки поднялась, авторан дернулся вбок и вывалился наружу. Перегрузка вдавила пассажиров в кресла, потом сын выровнял полет. Мимо проносились смазанные блики – другие машины, громадными башнями высились жилые комплексы.

Всю дорогу они молчали. Говорить было не о чем. Старик просто смотрел в окно, наслаждаясь последней в жизни поездкой. Пусть даже они едут по опостылевшему до икоты городу, громадному и грязному, словно древнее чудовище.

Авторан остановился около большого здания, крыша которого вздымалась сверкающим куполом. Над крыльцом красовалась надпись «Приемное отделение».

– Интересно, – голос сына был странным, – а кто-нибудь пытался избежать этого? Скрыться, не прийти в назначенный срок…