Филип Хосе Фармер - Конец времен

— Петр Сорн, — ответил Лейф. — А что?

— Тот, кого мы допрашивали по поводу 113 палаты?

Уззит развернулся и вихрем вылетел из зала. Медсестры недоуменно смотрели ему вслед. Когда Даннто спросил, в чем дело, Лейф только пожал плечами. Чувствовал он себя препаршиво.

Когда медсестры, под руководством Авы наводившие в операционной порядок, наконец ушли, Лейф вернулся туда, чтобы , посмотреть, что записал мыслеприемник.

Блестящий, без единого шва, вечносплавовый шар приемника, пристроенный на трехколесной тележке рядом с остальной аппаратурой, вызывал тихое любопытство ассистента-энцефало-графиста Сигура. Тихим его любопытство стало после того, как Лейф намекнул, что устройство это имеет огромную важность и церкводарство на разглашение тайны посмотрит очень косо. Прием подействовал отменно: Сигур клялся и божился, что не обмолвится и словом.

Лейф снял кимографы, отнес ленты на стол и развернул. Верхние линии его не интересовали — там отображались общеизвестные волны. А вот нижняя линия, жирно прочерченная недавно замененным пером, заняла внимание Лейфа почти на час, несмотря на то что тренировка позволяла ему читать пики и провалы графика, как книжные строки. Перед ним лежали мысли Даннто, то, о чем не догадывался никто.

К концу этого часа Лейф оторвался от ленты и тяжело вздохнул.

Не этого он ожидал, совсем не этого. Когда в sanctum sanctorum [5] Святая святых (лат.). KXB Лейф впервые увидал мыслеприемник, он воспринял новинку со щенячьим энтузиазмом. Чтение мыслей? Достаточно нацелить неощутимый луч на голову подозреваемого, считать и усилить едва заметные семантические волны, чтобы узнать все секреты чужого мозга?

Стать богом?

Ха-ха.

Для начала студенту пришлось усвоить, что под всем врачам известными альфа-, бета-, гамма-, эта-, тета- и йота-волнами лежат сигма-волны — иначе говоря, семантические. И натренированный взгляд может соотнести эти колебания со словами. При небольшой тренировке и наличии визора, разделяющего линию записи на отдельные элементы, человек мог выделять из синих зазубрин энцефалограммы звуки и понятия.

А с опытом приходило умение читать запись, просто ведя взглядом по нарисованным пером кимографа горам и долам.

Читать? Не совсем. Мыслеприемник, как быстро обнаружил Лейф, легко воспроизводил лишь слова, если в них оформлялась мысль. И все. Каракули на бумаге не передавали ни интонации, ни чувств, ни внутренних ощущений — отвращение, раздражение, похоть, любовь или скука оставались закрыты для машины. Она не смогла бы определить, голоден человек или пялится на проходящую мимо красотку. Впрочем, произнеси человек про себя: «О Предтеча, я с голодухи готов скунсову задницу смолотить!» или «Ох ты, какие ножки!», машина добросовестно уловила бы эти слова и записала бы на бумаге.

Но что, если этот человек любуется пиками Альп, но его ощущения не выражаются словами?

Господь Бог с мыслеприемником видит вместо разборчивых слов неясные иероглифы, называемые в обиходе статикой.

В колледже КХВ Лейфа учили, что волны, соотносимые с определенными звуками, называются логиконами, или словоформами.

И тогда молодому доктору Баркеру пришло в голову поискать символы для остальных образов.

Он не нашел ничего — вернее, машина не могла воспринять то, что он искал. К предвиденной фантастами телепатии мысле-считка имела весьма отдаленное отношение — скорее пародия на нее, насмешка над надеждами человечества.

Вы читаете фразу — и она обрывается на полуслове, а слово — на полузвуке. Пауза, которую вы видите, наполнена напряженными раздумьями, но человек чаще думает образами, чем словами, а машина способна читать лишь слова. Крохотные островки смысла окружены на ленте океанами пустоты.

В течение десяти лет пользуясь мыслеприемником, Лейф пришел к выводу, что нужна иная машина.

Нужен аппарат, способный улавливать и распознавать все импульсы — например, те, что посылают мышцы, железы, нервы, все органы тела. Если вы получите волновой снимок позы, ощущения тела — кинестетикон, — меняющийся от секунды к секунде, сможете ли вы его воспринять?

А теперь добавьте все чувства, вызванные созерцанием красоты или уродства, все ощущения — закат над морем, кусочек бифштекса на языке — чтобы эти мириады нюансов слились в одно: эстетикой.

Сложите их с таящейся в нас сетью символов, знаков, ассоциаций, и что вы получите?

Семантикой: мысль-значение.