Алексей Бессонов - Концепция лжи

– Да, – кивнула та, – он сейчас с дедом. Зайди к ним.

«Надо было спуститься на Подол, – подумал Леон, забросив на вешалку фуражку, – а потом или прийти вдрызг пьяным, или не прийти вообще. В конце концов, я имею полное право…»

Очевидно, Макрицкие-старшие обсуждали какие-то дела – войдя в дедовский кабинет, Леон застал отца с кипой распечаток в руках. При виде Леона он бросил бумаги на стол и шагнул навстречу.

– Как ты? – спросил отец, выпустив сына из объятий.

– Нормально, – усмехнулся Леон. – Так, поморочили голову, и все. Наш смертельный дедушка умеет работать с людьми. Наверное, сенатор Уорд запомнит его надолго.

– Садись… На этот раз тебя пронесло. Это уже второй, парень. Второй раз. Бог, говорят, любит троицу. А потом?

Леон с трудом удержался от того, чтобы не сморщиться. Он расстегнул китель и сел в кресло возле окна. В дедовских усах пряталась лукавая усмешка.

– Потом будет суп с котом, – сказал Леон. – Старая истина.

Отец знал, что переспорить его не удастся. Но упрямства Макрицким было не занимать, и этот разговор возобновлялся всякий раз, когда Леон возвращался на Шарик. Сейчас, как он подозревал, отцовская настойчивость потеплеет еще на пару градусов. Гибель «Галилео» не могла пройти мимо прессы, и он наверняка пережил не самые приятные мгновения своей жизни, узнав, что его единственный сын лишь случайно вырвался из лап Костлявой. В космосе ежегодно гибли десятки людей, то была неизбежная дань, которую человечество платило судьбе за свое стремление вперед. Но люди, погибающие где-то там, за десятки миллионов километров, это одно, а твой собственный сын, имеющий неплохие шансы свернуть себе шею – это уже совсем другое. Особенно, когда в космос его гонит не нужда, а какие-то детские мечты…

– Пап, – умоляюще произнес Леон, – я все решил. Я отгуляю отпуск и отправлюсь на луны Нептуна. Сейчас там очень много работы, им нужны такие люди, как я.

– И сколько ты собираешься там проторчать?

– Может быть, лет пять. Это же очень далеко. Конечно, современные корабли ходят уже довольно быстро, но все-таки это далеко.

– Я не понимаю, как можно провести пять лет на этих твоих лунах… без солнца, без воздуха, в этих железных пещерах. Тебе что, здесь нечем заняться?

– Ты не поймешь, папа. Если б ты хоть раз увидел, как на Ио восходит Юпитер, ты не задавал бы мне таких вопросов. Космос – это шок, и каждый раз по-новому. Человеку, который не был даже на Луне, этого не понять никогда. Ты помнишь, с какими глазами я вернулся с Луны?

Отец, наверное, помнил. Он тяжело вздохнул и погасил в пепельнице сигару.

– Идемте обедать.

Леон удивился, что так легко отделался. С того самого момента, когда немецкий рейдер сел в Мунтауне и над головой повис голубой диск родной планеты, он готовил себя к этому неизбежному и, как он думал, длинному разговору. Однако разговор не состоялся. Может быть, отцу и в самом деле надоело…

– Тебе звонил Антоша, – сказала мать, обнимая его в столовой.

– Мельник? – обрадовался Леон. – Замечательно. Наверное, я начну свое турне именно с Москвы.

– Какое турне? – поинтересовался отец.

Леон уселся за стол, принюхался к ароматам свежей ухи и ощутил, как рот наполняется слюной.

– Мне нужно немного развеяться, пап. После года в железном ящике хочется подышать воздухом.

– Здравая мысль. И где ты хотел бы побывать?

Огромный рейсовый «Ярослав» приземлился во Внукове в ранних метельных сумерках. К выходу из салона первого класса пристыковали отдельный, прозрачный переходной «хобот», и Леон видел, как мерцают в снежном танце желтые огни аэровокзала.

Последний раз он разговаривал с Антоном Мельником полтора года назад, незадолго до отлета в Штаты, где проходил тренировки экипаж «Галилео». Когда-то Мельник учился в Киеве по программе обмена – некоторая часть киевских кадетов провела два года в России, а он и еще несколько парней и девушек попали в киевскую Академию. Они подружились сразу же, несмотря на значительную разницу в социальном происхождении. Отец Антона умер простым офицером ВВС, но в семье Макрицких было не принято бравировать деньгами и успехом. Макрицкий-Дед тоже начинал почти что с нуля.

Мельник делал карьеру рекордными темпами. Уже через два года после окончания Академии он получил под свое командование патрульный корабль, а вскоре – включился в одну из самых серьезных программ Роскосмоса. Россия была одной из немногих стран, имеющих собственные исследовательские проекты: там умели ценить грамотных парней.