Альгис Будрис - Железный шип

Картина была плохой, но не по причине недостатков техники письма. Подобное занятие автору, по всей видимости, было не в новинку. Можно было также покритиковать композицию, но делать это следовало только на профессиональной основе. В общем и целом работа была недурной, художнику следовало отдать в этом должное. Но, Господи Иисусе, все, что было у Компа в файлах, было совершенно верно. Они собрались здесь только ради себя. Все, что от Джексона требовалось – это только на них смотреть.

– Что скажешь? – спросил его Перри, поднимая голос, чтобы перекрыть нарастающий в окружающей их толпе одобрительный шум. Потом прибавил еще:

– Само собой, ты можешь выражать свое мнение свободно, в любых подходящих на твой взгляд словах – нет необходимости специально вспоминать термины из области графического искусства, – на губах художника при этом играла легкая понимающая усмешка. – В конце концов, большинство моих друзей тоже говорят на языке мирян.

Джексон открыл рот, потом закрыл его. Он почувствовал, как его язык стучится кончиком во внутреннюю поверхность стиснутых зубов, просится на волю.

– Скажи что-нибудь, прошу тебя, – сказал Перри.

– Комп, – сказал Джексон. – Мне нужны мольберт, подставка, лист бумаги для угля и несколько палочек угля. Прямо сейчас и быстрее.

На лице у Перри появилось озадаченное выражение. Люди в толпе перестали обмениваться мнениями и затихли. Экстроаффекторы поспешно принялись за работу.

Еще один луч упал из-под свода Шипа вниз – на этот раз на лист бумаги на мольберте Джексона. Зажав в правой руке палочку угля, он отступил от мольберта на шаг и обвел взглядом окружающих, одновременно подбрасывая в другой руке запасные палочки. Потом коротко и звонко цыкнул языком и принялся за работу. Он прикоснулся кончиком угля к белому листу. Сначала он нарисовал для них амрса: отважного фанатика, со стрелой, торчащей из дырки в одном из его главных пузырей, согнувшегося вперед и сгорбившегося, старающегося зажать эту дырку в пузыре пальцами своей маленькой ручки. И конвоирующего прямо перед собой по направлению к краю мира Почтенного, завернутого в плащ из человеческой кожи и потягивающего воздух из специальной бутыли.

Его рисунок был закончен. О том, сколько времени ушло у него на работу, Джексон понятия не имел. Никто не пытался его прервать или помешать ему. Толпа ожидающе дышала ему в спину, переминалась с ноги на ногу, изредка до его слуха долетали нервные шепотки, но он не обращал на них внимания.

Джексон отступил от мольберта на несколько шагов и увидел, что все сделал правильно; все было на своих местах. Ладонь его левой руки была черна от угольной пыли и пуста. Он бросил остаток последней палочки к ногам Перри.

– Вот, что я думаю по поводу твоей картины, – сказал он. – В техническом смысле.

За его спиной несколько человек дружно выдохнули. Перри нахмурился и обошел мольберт Джексона кругом, чтобы посмотреть на его работу. Он остановился прямо перед рисунком, поднял руку и поскреб подбородок, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую.

– Боюсь… боюсь, что я не понял тебя, Джексон. Что ты хочешь этим сказать?

За их спинами согласно забормотали:

– Да… вот именно… что это доказывает?

– Дайте-ка мне взглянуть, так будет лучше, – сказал Крингл, проталкиваясь вперед. Он встал рядом с Перри; Джексон отступил назад, уступая ему место.

– Гммм… Ты что же, пытаешься сравнивать уголь с маслом? – почти без наигранного удивления спросил Крингл Джексона. – Довольно трудно сравнивать работы, выполненные в разной технике, или ты не согласен со мной? По сути, – отметил он со знанием дела, – искусство вообще не поддается сравнению. N'estce pas?

– А главное, я не понял, в чем причина того, почему он так неприязненно отнесся к моей работе. Вот перед нами его рисунок, но это же совершенно другая сцена. Как тут можно найти основу для сравнения?

Дондер взял слово:

– А мне кажется, тут все предельно ясно, все равно, чтобы он там не нарисовал! Я говорю о том, что Перри посвятил свою работу ему, на его вечеринке – и мы все делаем то же самое и все для него. А чем он отвечает нам, позвольте спросить?

Просто для того, чтобы убедиться в том, что все правильно, Джексон еще раз отметил для себя разницу между своим рисунком и произведением Перри. После этого он повернулся и пошел к выходу, разрезая толпу. Многие до сих пор еще не получили возможности взглянуть на предмет спора и силились пробиться вперед, чтобы увидеть его хоть одним глазком. Другие бросали на Джексона неодобрительные взгляды. Кое-кто смотрел на него с откровенной неприязнью, остальные просто не знали, что теперь делать, и никто из них, ни те, ни другие, ни третьи, так и не смог понять, что же он хотел своим рисунком выразить. Так или иначе, пройти сквозь толпу он смог ни к кому не прикоснувшись. Он вытер пот со лба, и только потом, взглянув на свою влажную перепачканную угольной пылью ладонь, понял, что здорово испачкал себе лицо. Он вышел через основной вход Шипа на воздух и остановился, глядя на павильоны, полотняные стены которых все так же игриво полоскались на ветру.