Кир Булычев - Старый год

Калерия оборвала монолог и обернулась ко мне:

– Я в отчаянии, Гарик. Я не знаю, как его назвать. Я язык сломала, придумывая эвфемизмы. Другой мир, параллельный мир, тот мир...

У Тамары уже был готов ответ.

– Планета самоубийц! – заявила она. – Так и назовем. Там же живут одни самоубийцы. Только те, у которых духа не хватило по-настоящему с собой покончить.

– Вряд ли, – вздохнула Калерия. – Слишком красиво.

– Тогда пейте кофе. Я вам не кухарка, – сказала Тамара. – Остынет, мне опять в туалет за водой бежать, кипятильник включать, а в любой момент может прийти пожарник. И конфискует чайник. Вы же знаете, что случилось в секторе ТИ.

Мы с Калерией скорбно склонили головы, потому что знали: в секторе Тайн Истории (ТИ) пожарник застал коллектив в момент преступления – кипятильник был в чайнике, а чайник кипел. Пожарник конфисковал чайник и накатал такую телегу директору, что тот был вынужден издать грозный приказ. А что прикажете делать, если в старом особняке нет места для буфета, а бегать в кафе к метро и дорого и некогда?

Мы стали пить кофе. К счастью, Тамара не жалела растворимки.

Калерия Петровна сидела, закинув ногу на ногу. У нее были узкие сухие колени и щиколотки, как у породистой лошади. Но ведь не скажешь доктору наук, что у нее ноги, как у породистой лошади?

– Тогда пускай будет «тот мир», – сказал я.

– Тот мир... в том мире, о том мире... попробуем.

– А я буду их называть «самоубийцами», – сказала упрямо Тамара.

– Я продолжу? – спросила Калерия, будто перед ней сидели не мы с Тамарой, а весь завтрашний ученый совет. – Живут они как придется, но по привычке предпочитают спать в комнатах. Животных там почти нет.

– А Жулик? – спросила Тамара. И сама ответила: – Наверное, он так тосковал по своему хозяину.

– По какому хозяину?

– Который трагически погиб. И тогда под Новый год Жулик решил остаться в прошлом.

– Тамарочка, помолчи, – взмолилась Калерия.

– Как скажете.

Калерии очень хотелось выгнать Тамару из комнаты, но это было бы негуманно.

И мы продолжали брести по рассказу Егора, словно по заросшему осокой болоту, раздвигая стебли и порой проваливаясь в ямы. Информации не хватало, Егор, конечно же, не занимался детективной работой. Он жил в том мире и старался вырваться оттуда.

Добрались до системы правления.

– Обратите внимание, – сказала Калерия, – раз Егор не выходил за пределы небольшой части Москвы, мы не можем говорить не только обо всем том мире, но даже обо всей Москве. И раз там сложности с транспортом, то, вернее всего, тот мир разделен на множество маленьких ячеек.

– Мы этого не знаем, – сказал я. – Может быть, тот мир ограничивается половиной Москвы? А за его пределами эффект перемещения не чувствуется?

– Гарик, не говори красиво, – улыбнулась Калерия.

– Продолжайте, доктор, – парировал я.

– Формально тем миром правит император. Какая-то видимость порядка поддерживается с помощью так называемых велосипедистов. Но власть императора не абсолютна и вообще довольно условна – как ты будешь править страной, в которой нет голода и смерти, не говоря уж об элементарном перенаселении?

– Надоело – ушел, – сказала Тамара.

– Есть там какие-то дикие группы, вряд ли они представляют для нас большой интерес. Они совершают набеги на поселения... Но главное – это ветераны. Что ты нам о них расскажешь, Гарик?

– По рассказу Егора я сначала решил, что это недовымершая коммунистическая ячейка, – сказал я. – А потом сообразил, что это любопытная смесь людей, придерживающихся тоталитарных устремлений. Но главное для них – сохранить в чистоте тот мир. Кто-то вбил им в голову, что их мир – островок в мире разврата, град Китеж, опустившийся в озеро. Правильно?

– Я согласна с тобой, – сказала Калерия.

– А там были знакомые лица. Все знакомые нам лица! – радостно вмешалась Тамара.

– А вот тут не стоит поддаваться первому впечатлению, – сказала Калерия.

И я был с ней согласен.

– Я полагаю, что в том мире, где нет времени, но каждый человек попадает туда со своими слабостями, своим тщеславием и своим гонором, число самозванцев превышает все нормы. Давайте для начала допустим, что ни один из них не носит своего имени заслуженно, – сказала Калерия. – Нам же эта условность удобна, потому что так они раскрываются. Если человек назвал себя Гитлером, значит, он предпочел бы быть Гитлером в первой жизни.

– А вот тут вы ошиблись, Калерия Петровна, – сказала Тамара. – К вашему сведению, Гитлер по-русски ни бум-бум.