Кир Булычев - Старый год

Что же это получается? Неужели его кровь уже начала перерождаться и его легкие требуют покоя и безделья?

Егор заставил себя побежать снова. Он все ждал второго дыхания, но оно не приходило.

А бежать еще было далеко – мост Окружной железной дороги казался сложенным из спичек, дорога ныряла под арку моста и уходила вверх, в гору. От моста Егору надо было бежать левее, вдоль реки.

Егор все чаще переходил на шаг, ноги болели, и он заставлял себя торопиться только потому, что всей шкурой чуял: если он не придет вовремя, с Люськой случится что-то нехорошее.

У железнодорожного моста стояло здание архива. К стене был пришпилен лист картона. На листе картона было написано фломастером: «Не беспокоить. У нас ночь!»

Егор решил потерять минутку, чтобы понять, чей же сон оберегала надпись.

Он заглянул в дверь архива. В глубине небольшого холла стояли три кушетки. На кушетках лежали люди с закрытыми глазами.

«Странно, – подумал Егор. – Мне же все говорили, что здесь люди не спят. Да и мне не хочется, хотя наверняка я здесь уже не меньше суток. Так подсказывают мне внутренние часы».

– Вы спите? – спросил Егор.

Никто не открыл глаз. Но ближний к нему человек сказал:

– Конечно, мы спим.

– Извините.

– А почему вы не спите? – спросил человек на кушетке, не открывая глаз.

– Мне не хочется, – сказал Егор.

– Уходи отсюда, – сказал второй спящий. – Еще не хватало, чтобы нас сторож подслушал. Жить-то всем хочется.

Егор пошел прочь.

Бежать уже не было сил.

К счастью, встреча со сторожем-велосипедистом случилась только перед мостом – Егору было куда бежать.

Велосипедист, видно, не знал о том, что Егор новенький.

Он нагнал его и медленно поехал рядом, виляя большим передним колесом так, чтобы не терять равновесия.

– Ты куда идешь? – спросил он. – Порядка не знаешь?

– Знаю, – уверенно сказал Егор.

– Сейчас у нас что?

– Первое января! – сказал Егор.

– Плевал я на январь! – рассердился велосипедист. – Ты почему не спишь?

– Не хочется.

– Я тебе покажу – не хочется! Все спят, а ему, видите ли, не хочется! Где проживаешь?

– У Метромоста, – признался Егор.

– И так далеко ходишь? Зачем ходишь? С кем дружишь?

– Я гуляю, – сказал Егор. Он чувствовал угрозу, исходившую от велосипедиста. Видно, грех, совершенный Егором, был значителен и непростителен в глазах велосипедиста.

– Иди передо мной! – приказал велосипедист.

– Куда?

– Сам знаешь куда!

И тогда Егор решил не испытывать судьбу – он кинулся бежать по откосу вдоль железнодорожной насыпи, забирая все выше.

– Стой, стреляю!

Егор мчался – откуда только силы взялись! Он забрался на крутизну, перемахнул через рельсы и лег, прижавшись к земле. Затем чуть-чуть приподнял голову, пытаясь разглядеть, чем занимается велосипедист.

Тот покатил под мост, чтобы встретить нарушителя по ту сторону. Затем остановил машину посреди мостовой и старался сообразить, где же нарушитель. Продолжалось это минуты три, затем велосипедист плюнул и громко крикнул:

– Я до тебя доберусь!

Погрозил кулаком и, нажимая на педали, направился вверх по Мосфильмовской.

До бытовки Егор добрался меньше чем через полчаса. Как он и опасался, возле бытовки никого не было видно.

И все же Егора охватило странное чувство возвращения домой.

Он подошел совсем близко, когда дверь отворилась и на верхней ступеньке показался Партизан. Он был в милицейской фуражке и в распахнутом кителе, который был ему велик, в трусах и сапогах на босу ногу.

Партизан потянулся, зевнул, похлопал ладошкой по зевающему рту, сказал:

– Не скрывайся, я же тебя вижу, за сухим деревом стоишь, выглядываешь, нет ли опасности. Выходи, чай пить будем.

Егор с облегчением вышел на открытое место. Карлик был ему симпатичен.

– Как Пыркин? – спросил он, хотя собирался сразу задать вопрос о Люське.

– Пыркин выздоравливает и велит тебе кланяться, – раздался голос из бытовки.

– А скажите...

– Не видели, не знаем, – быстро ответил Партизан.

– Ладно, скажи! – крикнул изнутри Пыркин.

– Ты же знаешь – не велели. Только знаю, что никто не проезжал.

– Люську в Музыкальный театр повезли, – сообщил Пыркин.

Он вылез к дверям, пальто накинуто на плечи, оранжевая рубашка в рыжих пятнах от высохшей крови. Пыркин был еще слаб.

– Ты куда? – прикрикнул на него Партизан.

– Они Соньку с идиотом взяли, – сказал Пыркин. – Значит, на связь.

– А тебе, мальчик, там опасно, – сказал Партизан.